тем же результатом выступил албанский перебежчик. Однако эти переговоры и подметные письма к греческому населению не остались бесплодными, нагнетая атмосферу. А подкреплений-то по-прежнему практически нет: Карл Пятый продолжает воевать с Франциском Первым, папа Адриан Шестой (1459–1523 гг., на кафедре с 9 января 1522 г.) вроде бы хотел послать галеры с десантом под влиянием кардинала Джулиано ди Медичи (бывшего иоаннита), но в итоге использовал их в Милане и Ломбардии против французов, выступив союзником императора Карла. Из Марселя вышли два корабля на подмогу, но шторм потопил один из них и серьезно повредил другой. Тот же шторм утопил английский корабль, на котором орденский бальи сэр Томас Ньюпорт, посланный в Англию еще в 1517 г., вез оттуда иоаннитам рыцарей, провизию и деньги. Рыцарь Ауламо, арагонский приор, почти доплыл до Родоса, но был перехвачен турками и с трудом спасся от них. Магистр велел своим рыцарям оставить прочие замки Родоса и Петрониум и прорываться на помощь столице. Английский рыцарь Фарфен был отправлен на Крит за провизией, рыцарь де Ре – в Неаполь за подмогой, но последнее предприятие провалилось из-за штормов – все-таки приближалась зима, в то время как Фарфен сумел провезти на остров сотню солдат и вино, причем именно о последнем было сказано, что «…это вино послужило великим утешением городу». Кое-что смог доставить в осажденную крепость рыцарь д’Андюгар. Наконец, последним подкреплением стали две бригантины, снаряженные в замке Св. Петра и ведомые рыцарем де Рок Мартеном, которые 9 ноября смогли пробиться в родосскую гавань и доставить осажденным 12 рыцарей, 100 простых воинов, еду и снаряжение.
Тем временем осада шла своим чередом; турки и крушили крепостные стены, и стреляли из больших мортир внутрь самого города, стремясь возмутить обитателей против упрямо не желавших сдаваться рыцарей. Но поскольку скорострельность базилик по-прежнему оставляла желать лучшего, как только в городе замечали, что одна из них готовится к выстрелу, дозорный звонил в колокол, и люди прятались; кстати, отражение штурмов тоже происходило по набатному призыву большого колокола. Ахмет-паша сосредоточил артиллерию против итальянского бастиона, а его подчиненные по-прежнему упорно рыли траншеи и вели мины. Благодаря вырытым ими туннелям турки периодически неожиданно появлялись в разных частях города. Для подкрепления тамошних стен по приказу магистра был разобран выстроенный д’Обюссоном памятник его победы – храм Богоматери. Рыцари, защищавшие бастион Англии, вернее, его руины, отчаявшись в возможности дальнейшей борьбы за него, предложили оставить его, но перед уходом заминировать и затем взорвать, как только его займут турки. Военный совет отверг это предложение ввиду все-таки ожидавшейся подмоги; командиром английского поста стал французский рыцарь Жан Бан де Маликорн, доблестно отстаивавший его до самого конца осады. Однако к декабрю всем стало ясно, что крепость по сути потеряна. Гарнизон потерял 3000 бойцов убитыми, из них 260 были рыцари (вспомним, что всего их было порядка 340, считая 290, находившихся в крепости в начале осады, и 50, прорвавшихся туда позже). И если турки на тот момент потеряли с начала осады 44 000 человек убитыми и от 40 000 до 50 000 умершими от ран и болезней, к ним пришли подкрепления – 5000 мамлюков и нубийцев и 15 000 янычар.
Тогда-то самые беспокойные – или трусливые – из греков начали мутить все население, что нетрудно было сделать, учитывая продолжавшуюся несколько месяцев кровавую безысходность. Аргументы были разные – и что надо спасти жен и детей от позора и рабства, и что живут же прочие христиане под турками, и тому подобные: подметные турецкие письма неплохо делали свое дело, да и руины укреплений тоже не обнадеживали. Люди ждали чуда – но его не было; хотя по сути само многомесячное сопротивление 200-тысячной армии врага уже было чудом. Греческого митрополита Климента стали осаждать целые толпы, чтобы подвигнуть того пойти «печаловаться» к жестокосердному магистру. Тот сходил, однако Филипп ответил ему отказом, сказав, что он и все рыцари намерены погибнуть в последнем бою в брешах и полагают, что население сделает то же самое. Тогда просители потянулись напрямую к самому магистру и столпам ордена, и Филипп, очевидно, понял, что переоценил жертвенность и стойкость своих греческих подданных. [Оказавшись] в затруднении, он обратился к совету. В этот момент снова пожаловала депутация из трех купцов с прошением выдать народу продовольствие, а заодно умолить рыцарей всеми законами божескими и человеческими избавить население от ярости османов или сдачей, или хотя бы высылкой женщин и детей. Прежде чем дать ответ, магистр созвал начальников участков обороны и поставил перед ними вопрос о будущем крепости в смысле продолжения обороны. Тогда даже такие верные и отчаянные бойцы, как сен-жильский приор Прижан де Биду и инженер Мартиненго, много раз рисковавшие своими жизнями, прямо ответили, что крепость удержать нельзя. Турки уже закрепились во многих местах города, и выбить их оттуда нет возможности; выбиты рабочие, лучшие солдаты и множество рыцарей; первый же общий штурм станет, видимо, и последним. Заслушав мнение Биду и Мартиненго, орденский совет принял решение вступить с султаном в переговоры, против чего выступил Великий магистр, отметив, что в деле с неверными иоанниты никогда не предпочитали бесславную жизнь славной смерти. Совет ответствовал, что своей смерти рыцари не боятся, коль скоро они посвятили свои жизни Богу, но если турки возьмут город приступом, жителей обратят в рабство, заставят переменить веру, а храмы и священные реликвии опоганят. Магистр сдался перед общественным мнением – оставалось только уговорить султана. Тот, сомневаясь в своих силах взять Родос и располагая слухами о предполагаемой подмоге, спешащей на помощь к христианам, согласился: по его указанию турки подняли белые флаги на церкви Св. Марии и в квартале Лимонитры (впрочем, есть информация, что это было одно и то же место – церковь Св. Марии де Лермонитры), а магистр поднял такой же флаг на мельнице у Красных ворот.
10 декабря от султана прибыли два высокопоставленных турка, их встретили Прижан и Мартиненго; л’Иль-Адану было передано письмо Сулеймана с требованием немедленно сдать крепость.
Совет послал к султану для обсуждения условий сдачи рыцаря Антуана де Гроле Пассена и Робера Перрюси, родосского судью, в то время как в Родос прибыли племянник Ахмета-паши и один из переводчиков султана. Сулейман сказал послам, что дозволит рыцарям удалиться с острова и с Востока вообще при немедленной сдаче Родоса, Коса и прочих островов, а также Петрониума. Депутаты хотели удалиться для передачи требований султана, однако тот отпустил одного Перрюси с требованием, чтоб тот принес немедленный ответ магистра.
Одновременно с этим толпа молодых
