– Что за стена? – удивился секунд-ротмистр.
– Мы создадим ее, – Аржанова снова обвела взглядом своих людей, по-прежнему хранивших молчание. – Тверже камня вы, доблестные солдаты царицы Екатерины, и вы, слуги мои верные. Огонь дадут нам ружья и пистолеты, хорошо заряженные…
В прокопченной, тесной кухоньке, построенной в усадьбе Аджи-аги Бобовича в конце двора, отдельно от жилого здания, у очага сидели на корточках три караима. Они жарили кусочки баранины, нанизанные на длинные шампуры. Жир стекал на пылающие поленья, ярко вспыхивал там, шипел и таял. Эзра Мичри периодически поворачивал шампуры, чтобы мясо подрумянилось равномерно.
Предметом их беседы сейчас служили перипетии вчерашнего боя на Главной площади. Слуги Бобовича наблюдали его довольно близко, спрятавшись на чердаке двухэтажного особняка, фасадом выходившего к площади. После громкого выстрела, когда трое русских, обвешанных оружием, покинули дом купца, караимы проследовали за ними, но не по улице, а дворами «Старого города».
Дело в том, что в крепости можно было передвигаться не только по основным ее магистралям, но и за стенами усадеб. Они имели общие заборы и внутренние, потайные калитки в них, а некоторые – и подземные ходы, соединяющие домовладения. Переходя по ним из одного двора в другой, жители при необходимости пересекали горное плато с севера на юг и с запада на восток, не появляясь при этом на улицах.
Очутившись прямо над группой русских, караимы во всех подробностях увидели их подготовку к атаке заброшенной мечети, перестрелку, проход родственников татарского вельможи во главе с Бекиром от Малых ворот к Главной площади, сдачу в плен засевших в горящем мусульманском храме людей с палками. Ярость и злоба, с которой действовали оба противоборствующих крымско-татарских отряда и русские, примкнувшие к ним, удивили последователей доброго святого Анана бен Давида. Они рассуждали по-другому: не проще ли договориться? зачем пускать в дело оружие и убивать себе подобных, если жизнь прекрасна и места на полуострове хватает? На философский лад караимов настроило и последнее событие того бурного дня. Мурахас Али-Мехмет-мурза вызвал их к себе и поручил похоронить убитых мятежников в Чуфут-кале, не привлекая к сему событию особого внимания жителей. Владелец бейлика хорошо заплатил им. На закате слуги Бобовича опустили обез-главленные тела мусульман в глубокий склеп-колодец у Малых ворот. Он предназначался для погребения неимущих обитателей иудейской крепости. Печальный обряд сопровождал только дервиш из братства «мавлавийа», наскоро прочитавший одну молитву…
Мясо изжарилось, и караимы начали есть его прямо с шампуров, закусывая лепешками и запивая вином. Внезапное появление Аржановой прервало их занятие. Они вскочили, низко поклонились ей и остались стоять, переминаясь с ноги на ногу, не зная, как им поступать дальше. Мясо остывало, в пиалах с вином размокали куски лепешек из пресного теста, однако красавица в татарском платье, феске и кисейной накидке «маграма» не уходила.
Из всех участников схватки она вызывала у караимов наибольшее любопытство, смешанное с суеверным страхом. По их разумению, обыкновенная женщина так вести себя не могла. При первых выстрелах ей следовало впасть в истерику, со слезами и воплем ужаса убежать прочь, забиться в темный угол и уж ни в коем случае не отдавать распоряжений мужчинам. Следовательно, думали они, это – не женщина, это – демон, принявший ее обличье. Худо придется здесь сторонникам Бахадыр-Гирея, коли демоны вооружаются против них.
– Здравствуйте, достопочтенный Эзра Мичри! – сказала Анастасия, улыбнувшись.
– Здравствуйте, госпожа.
– Недавно вы предлагали мне помощь.
– Да, госпожа, – кивнул старший приказчик. – Я не отказываюсь от своих слов.
– Покажите еще раз склад в пещере.
– Слушаю и повинуюсь, госпожа.
Все-таки Эзра Мичри знал письмо и счет. В юности он сумел прочитать книгу с изложением некоторых библейских сюжетов и обладал кругозором более широким, чем у слуг, отданных ему в подчинение его дальним родственником Аджи-агой Бобовичем. Безусловно, демоны существуют, полагал он. Но под силу ли им притворяться красивыми молодыми особами, чье обаяние безгранично и распространяется вокруг них, подобно солнечному свету?…
Караим думал, что ходить по пещерам он снова будет наедине с русской путешественницей. Однако за дверями кухни их ожидал ее молодой слуга, тоже одетый татарином. Талию ему стягивала широкая кожаная портупея с двумя кобурами по бокам и лопастью, пришитой слева от пряжки. В кобурах лежали пистолеты, в лопасть был продет длинный нож с костяной рукоятью. Слуга вежливо поклонился Эзре Мичри и правую руку положил на пряжку портупеи. На безымянном пальце у него сверкнул очень дорогой перстень из золота с печаткой, украшенной арабской монограммой «Аллах акбар».
Старшему приказчику почудилось, будто этот перстень он уже где-то видел, но вопрос о нем караим задать не осмелился и сразу повел квартирантов Бобовича к сараю. Там имелся прикрытый деревянными щитами, потайной ход с лестницей, вырубленной в скале. Тринадцать ступеней круто уходили вниз, в хозяйственную пещеру с окнами. Оттуда они быстро перешли в подземелье с рядами пифосов вдоль стен. Курская дворянка, немного поколебавшись, указала на две яйцеобразные емкости, доверху наполненные ячменем. Николай раздвинул их. Черный провал открылся между глиняными боками. Аржанова спросила у Мичри:
– Сколько еще выходов в долину, таких, как этот, находится в Чуфут-кале?
Караим надолго задумался:
– Трудно сказать. Хотя, конечно, они есть.
– Вы их знаете?
– Точно не знаю. Надо вспомнить… А зачем они вам? Хотите тайно уйти из крепости?
– Все наоборот, Эзра. Я хочу остаться, – она пристально посмотрела ему в глаза. – Но сегодня убежал бешлей из крепостной стражи. Его командир Мубарек-мурза уверяет меня, что ворота и стены – под строгим контролем, и выбраться отсюда дезертир мог только через подземный ход…
Почему-то Мичри принял ее сообщение на свой счет и заволновался:
– Клянусь святым Ананом, мы тут не при чем! Мы не видели его! Иначе мы бы схватили беглеца и доставили к вам…
У Аржановой не возникло сомнений в его искренности. Но честного ответа в нынешней ситуации явно было недостаточно. Требовалось решительное действие. Она слегка дотронулась до рукава его полотняной рубахи и ласково спросила старшего приказчика:
