То же самое относилось к Эггию и Квинтилию Вару.
Но, даже прекрасно это сознавая, префект лагеря явился к своему командующему на следующее утро после отбытия Арминия.
— Могу я поговорить с тобой, командир?
— По-моему, ты уже говоришь, — холодно ответил Вар.
— Хм… да…
Эггий замялся, чувствуя, что оправдываются его худшие опасения. И все-таки продолжал:
— Хочется верить: парень, посланный Сегестом, нес невесть что, когда говорил о готовности германцев на нас напасть.
— Само собой.
Легкая неприязнь Вара сменилась раздражением, не успел Эггий вымолвить и пары фраз.
Префект вздохнул.
— Так точно, командир.
Конечно, себе дороже спорить с начальником, демонстрируя ему, что ты умный, а он дурак. Но иногда так хочется это сделать!
Эггий обреченно продолжал:
— И все же нам не стоит без лишних причин испытывать судьбу. Лучше проявить излишнюю подозрительность, чем излишнюю доверчивость.
— Я ничего не имею против обычных мер предосторожности, но разве мы пренебрегаем ими? Разве мы не выставляем караулы, обходимся без патрулей? — спросил Вар.
— Никак нет, командир. Я просто подумал… Может, нам вообще не стоит следовать этим путем?! — выпалил наконец Эггий.
Похоже, он зря это сказал — судя по тому, как воззрился на него наместник.
— Ты хочешь повернуть обратно? Безо всякой причины?
— Возможно, в интересах безопасности…
Вар посмотрел на Эггия, как на кусок дерьма, случайно прилипший к сандалии.
— То есть ты считаешь Арминия предателем, а Сегеста — честным человеком. Верно ли я тебя понял, Эггий?
«Пропади ты пропадом, Эггий, если и вправду так думаешь!»
Разумеется, Вар этого не сказал, но префект лагеря прочел мысли наместника по его лицу. Осторожно подбирая слова, Люций Эггий ответил:
— Командир, я не склонен испытывать судьбу. Не люблю рисковать без крайней необходимости.
— А я не считаю, что мы это делаем, — заявил Вар. — И закончим на том.
Он был совершенно прав: если наместник провинции принимает какое-то решение, пересмотреть это решение может только сам Август. Но в данном случае Август просто не имел возможности проверять решения Вара, и трем легионам не оставалось ничего другого, кроме как выполнять полученные приказы. А Люцию Эггию оставалось лишь надеяться, что наместник не ошибся.
Когда Люций Эггий вышел от Вара, приема у того уже дожидался Вала Нумоний.
— Похоже, все идет прекрасно, — заметил начальник конницы.
Воззрившись на него почти с отвращением, Эггий прорычал:
— Тебе легко говорить! Если все пойдет наперекосяк, ты со своими людьми ускачешь галопом, только вас и видели. А нам, пехотинцам, придется самим выбираться из дерьма.
— Ты что, серьезно? — возмутился Вала Нумоний. — Да как ты смеешь? Мы вместе делаем общее дело! Не говоря уж о том, что нет никаких причин тревожиться. В последнее время германцы ведут себя вполне миролюбиво.
— Слишком миролюбиво, — заметил Эггий. — И если хочешь знать мое мнение, наместник не уделяет этому должного внимания.
— Не хочу я знать твое мнение. И наместник, насколько мне известно, тоже не хочет, — с нажимом произнес Нумоний. — Хотя, может, ты все же поделился с Варом тем, что тебя волнует?
«Если нет, я поделюсь с ним тем, что волнует меня», — вот что имел в виду Нумоний.
Эггий сердито воззрился на собеседника. Потом пожал плечами.
— Можешь говорить все, что угодно. Не думаю, чтобы он услышал от тебя то, чего уже не слышал от меня. Но возможно, тебя он выслушает. Да, скорее всего, так.
Нумоний прошел мимо, сторонясь, словно боясь подцепить заразу. Люций Эггий был уверен, что Нумонию подобное не грозит — будь правда заразной, она бы распространялась легче и быстрее. А начальник конницы больше годился на то, чтобы распространять добрые старые сплетни, чем правду.
— Надеюсь, господин, все в порядке? — спросил Аристокл, когда Эггий быстро вышел из шатра командующего.
— Я тоже надеюсь, — ответил Эггий. — Но не поставлю на это больше медяка.
На северо-западе собирались высокие, плотные, темные тучи. Ветер дул в лица марширующим римлянам. Квинтилий Вар раздул ноздри: если этот ветер не несет с собой запах приближающегося дождя, значит, наместник ничего не понимает в погоде.
Проклятье, а ведь Арминий уверял, что в здешних краях дожди в это время года бывают очень редко. Наместник невольно огляделся и лишь потом вспомнил, что германец отправился к своей Туснельде. Вар поискал взглядом Зигимера, но и того не было видно.
Зато кто маячил поблизости, так это Аристокл, ехавший, как обычно, на ослике, а не на коне.
— Господин… — заговорил раб, перехватив взгляд Вара, причем заговорил таким тоном, словно был значительной персоной и намеревался сообщить нечто важное.
— Ну, что еще? — буркнул Вар и услышал раздражение в собственном голосе.
Как он и думал, раб указал на очевидное:
— Мне неприятно это говорить, господин, но, похоже, собирается дождь.
— Если тебе неприятно это говорить, — взорвался Вар, — тогда незачем разевать свой поганый рот!
— Прошу прощения, господин, — промолвил Аристокл то ли испуганно, то ли обиженно.
Вар вздохнул. Когда владеешь человеком и держишь в руках его жизнь, неизбежно возвышаешься в собственных глазах. Но это не значит, что ты вправе набрасываться на раба не потому, что тот провинился, а просто из-за своего дурного настроения.
Снова вздохнув, наместник сказал:
— Есть вещи, с которыми ничего нельзя поделать. Не везет, так не везет.
— Истинная правда, господин.
Что-что, а это Аристокл, будучи рабом, знал слишком хорошо. Например, если Вару охота на него набрасываться, что он может с этим поделать?
Римский наместник снова оглянулся по сторонам и еще сильнее нахмурился.
— Ты видел в последнее время отца Зигимера?
Раб энергично покачал головой.
— Нет, господин. Однако он должен быть где-то здесь.
— Мудрое высказывание. Каждый, кто существует, где-нибудь да находится, — проворчал Вар, поднимая взгляд к небесам.
Тучи сгущались, темнели, в воздухе отчетливо пахло близким дождем. Вар огорченно прищелкнул языком.
— Хотелось бы только знать, где Зигимер сейчас.
Аристокл сделал вид, будто заглядывает в свой поясной кошель, что заставило Вара фыркнуть.
— Я не ношу германца с собой, — промолвил грек.
— Да, я тоже.
Вар снова огляделся. Зигимера по-прежнему нигде не было видно. Наместник подозвал проезжавшего мимо младшего кавалерийского командира и приказал:
