и тебе еще надо жить. Я тут и без тебя обойдусь. У Бенеша нет второго номера, и он прекрасно справляется. Шансов выжить у нас очень мало. Даже не понимаю, почему подпоручик тебя не выгонит?
— Нет у меня своих. Убили всю мою семью. Я остался, чтобы отомстить. Не гоните меня. Командир знает мою историю и не трогает. Прогоните вы, уйду к Войтеку или простым стрелком останусь, — насупился парнишка. Чижову даже стало жаль мальца. Смерть родных это всегда трагедия, но и оставаться с ним, значит погибнуть и самому. Прогнать парня? Так ведь не уйдет. Пусть уже хоть с ним рядом будет. Может, пронесет нелегкая? Новак все правильно рассчитал, оставив Чижова здесь. Сам возможно сгинет, но и его за собой потянет. Это все, чтобы у Стеши счастья с другим не было. Какой он только гад!
— Юзек, раз уж решил остаться, то оставайся. Это твой выбор. Я тебе покажу, как с пулеметом управляться. Если меня не ровен час, убьют, то станешь первым номером. Ты посиди пока на позиции, а я пойду с женой попрощаюсь, — попросил парня Григорий.
— Конечно, — обрадовался поляк такой заботе Гриши. Быть пулеметчиком это весьма престижно. По крайней мере, он так думал. Шуцман, оставив ДП-27 под присмотром второго номера, выскользнул во двор. Найти Стефанию сразу не удавалось. Улица вся была запружена подводами, возле которых толпился народ. Между телегами метались вооруженные люди с факелами в руках, отдавая команды на начало движения. Случайно приметив семейство Новак, причем имущество свое они погрузили сразу на две телеги, Гришка стал искать глазами Стешу. И увидел. Она беседовала с братом, а у нее в повозке сидела Наташка с грудным ребенком.
— Стеша! — пробился Чижов сквозь толпу беженцев к своей законной супруге.
— Гриша! — оставив Марека, бросилась к Чижову женщина. Она обняла полицейского, прижавшись к его груди. Григорий гладил ее волосы, а сам наблюдал, как внимательно смотрел в его сторону Ян, стоявший возле своих родителей.
— Ты прости меня за все. Я не думала, что он оставит тебя здесь. Уходи вместе с нами. Ты ведь шуцман и можешь стать проводником в Сарны, — просила его женщина.
— Не надо извиняться. Так должно было когда-то случиться. Какая разница бандеровцы или партизаны, но они все равно бы пришли.
— Зачем ты так обреченно? Мы только жить начали.
— А как же Ян? Он ведь тоже твой муж. Как нам быть с этим прошлым? — грустно спросил Чижов.
— С прошлым Гриша. Его не было четыре года. Я уже похоронила его.
— А он видишь, воскрес, — горько усмехнулся полицейский.
— Но не для меня. Теперь ты мой муж. Я ведь беременна, — огорошила полячка мужчину такой новостью.
— Ты беременна? Стешка, милая! Почему ты до сих пор молчала? — расцеловал ее лицо Григорий.
— Хотела сделать тебе сюрприз, — всхлипнула Стефания.
— Он об этом знает? — поинтересовался «шума».
— Я сказала.
— И что Ян? — ожидал ответа пулеметчик.
— Сказал, что воспитает ребенка как своего собственного. Но, я не верю ему. Не будет он его любить, — сомневалась женщина в искренности Новака. У Чижова были на этот счет подобные сомнения.
— Поэтому я и сказала, что хочу остаться с тобой. А он видишь, как поступил? Идет на смерть сам и тебя за собой тянет. Не хочет, чтобы мы были вместе. Ты другой, и так бы не поступил. Вот поэтому я и выбрала тебя, — озвучила свое принятое решение полька.
— Если так, то я обязательно вернусь. Ты меня слышишь? Вернусь! — с надрывом в голосе обещал Чижов.
— Я буду ждать, — сквозь слезы проронила Стефания.
— Приготовиться к движению! — зычным голосом скомандовал Марек. Гриша усадил рыдающую жену на телегу. Здесь среди домашнего скарба сидела с Ванькой на руках Наталья.
— А где Богдановна? — заметил шуцман отсутствие матери украинки.
— Она отказалась ехать. Сказала, что ей некого бояться. На той стороне Александр и он ее защитит, — открыла семейную тайну Наталья.
— Сашка живой? — удивился полицейский. Тогда в зимнем лесу он оставил его одного и, причем раненного. Шансов у парня было немного, но видать, судьба благосклонна к Деревянко.
— Живой. Он теперь в отряде «Дубового», — виновато призналась Наталья.
— А ты почему не осталась? — не понимал Чижов такого решения женщины.
— Боюсь я за Ваньку. Не понимаю я этой жестокости. Спасибо, что пани Стефания не отказала в помощи. Лучше я уеду вместе со всеми, чем останусь ждать неизвестно чего, — рассуждала украинка. О зверствах бандеровцев ходили легенды, и ждать чего-либо хорошего не приходилось. Кто будет разбираться полячка ты или украинка? Зарежут вместе со всеми и фамилии не спросят.
Телеги начали движение. Гриша понимая, что настали последние минуты прощания, подбежал к жене и прислонился головой к ее животу.
— Ты береги ребеночка. Если будет девочка, Галей назови. Я так хочу, — попросил ее Чижов. Ему всегда нравилось имя Галина. Почему? Он и сам не знал. Просто нравилось.
— Обязательно назову. А если мальчик? — текли у Стеши слезы по щекам.
— Сама придумаешь, — не стал Гришка навязывать жене свою волю.
— Ты только возвращайся! — попросила женщина. Повозка вкатилась в колонну подобных транспортных средств и теперь уже двигалась вперед без остановок. Чижов смотрел ей вслед, стараясь запомнить этот момент прощания на всю оставшуюся жизнь.
— Марек, доведи их до Сарн, — произнес пулеметчик, хватая за рукав Ковача.
— Не переживай. Вы тут держитесь. Отправлю обоз в безопасное место и вернусь за вами, — обещал поляк. Шуцман только кисло улыбнулся в ответ, разжимая пальцы руки, которой держал Марека за куртку. Краем глаза он увидел, как Ян побежал к телеге Стефании, оставив своих родителей. Но теперь после слов Стеши в его душе не возникало чувство ревности. Стефания сделала свой выбор, и он был в пользу Чижова. Смотреть, как покидают мирные жители свои обжитые места, Гриша не стал. Вернулся к пулемету, где его поджидал Юзек. Парни, оставленные для заслона стали занимать свои места. По скрипучей дубовой лестнице на чердак поднялся тучный боец с польским карабином в руках. Растущая луна вынырнула из-за тучек и теперь освещала село, словно большой небесный фонарь. Ближе к часу ночи послышались одиночные выстрелы на окраинах села, звуки которых быстро смещались к центру. Националисты пошли в третью атаку. Основная оборона поляков сосредоточилась в поместье бывшего помещика Мицкевича. Его каменные здания служили надежной защитой для обороняющихся партизан. Из каждого окна или двери в бандеровцев летели смертоносные пули. Хлопцы из сотни Литвинчука и отрядов сформированных из местных крестьян, в ответ обильно поливали свинцом здания поместья, ставших для бойцов армии Краевой своеобразной крепостью.
