Горшечник жарил свиной бок.
— Тебе знаком человек, с которым ты разговаривал и за которым я погнался?
— Я видел его впервые.
— Что он у тебя спросил?
— Он хотел, чтобы я рассказал ему о городе, о его нравах и обычаях, о влиятельных людях.
— Что ты ему ответил?
— Что мы здесь любопытных не любим. Тогда он пустился в пространные объяснения. И тут пришел ты. А теперь я хочу спокойно поесть.
Икер снова отправился в город, на этот раз по тропинке, шедшей вдоль обсаженного ивами канала. Воздух был свеж, природа — спокойна...
«Стражник» напал неожиданно и застал Икера врасплох. Нападавший набросил на шею юноши петлю из кожаного ремня и яростно рванул.
Невозможно было просунуть пальцы между петлей и кожей! Икер попытался ударом ноги выбить убийцу из равновесия, но тот уклонился. Привыкший драться врукопашную, он мертвой хваткой вцепился в свою жертву, которая пыталась ухватить его за волосы.
Дыхания нет, шея в огне — Икер умирал! Его последняя мысль была о юной жрице...
Внезапно боль стала менее резкой. Он смог вздохнуть и упал на колени. Медленно поднес руки к своей распухшей шее...
Звук... Звук, похожий на тот, что издает ныряльщик или тяжелый предмет, брошенный в воду...
Все плыло перед глазами. Икер с трудом понимал, что он еще жив. Ему потребовались долгие минуты, чтобы встать и различить то, что было вокруг.
Тропинка... Да, это была тропинка, по которой он шел. У его ног — кожаный ремешок.
Больше никаких следов ложного стражника, которого спаситель Икера, должно быть, убил и бросил в канал.
Но кто ему так покровительствует, кто защищает? Без этого вмешательства Икера уже не было бы в живых.
Шатаясь, он побрел домой.
Секари спал на пороге. Рядом с ним — огромный пустой пивной кувшин. Пытаясь перешагнуть через Секари, Икер задел его плечо.
— А-а, это ты! У тебя странная голова. Постой-ка, твоя шея... Это что, кровь? Как это тебя угораздило?
— Несчастный случай.
Икер сам приложил к ране компресс с маслом и медом.
— Как он произошел с тобой, этот твой несчастный случай?
— Как и любой другой несчастный случай. Извини, я устал и хочу спать.
Сомнений у Икера не было: убийцу подослал фараон, чтобы избавиться от него тихо и безнаказанно. Узнав — от управителя или от Херемсафа — о том, что Икер в Кахуне, великий царь больше не желает сносить существования этого обвинителя, решившегося доказать его подлость.
Секари предложил Икеру молока и горячую булку с бобами.
— Пока ты спал, у меня было время пробежаться по кварталу. За городской стеной, кажется, нашли труп незнакомца, в канале; звери там уже начали его объедать.
Икер не отреагировал.
— Может, лучше было бы спрятать твою рану под шарфом, как ты считаешь? Скажешь, что у тебя ангина.
Писец последовал совету Секари и ушел в библиотеку.
Сегодня горшечник не хлопотал у своей башни, печь была холодной.
Икер спросил у соседей. Один булочник сказал ему, что мастер отправился на родину, на Север, и что вскоре это место займет новый горшечник.
— Ты уверена, что за тобой никто не следил?
— Я предприняла меры предосторожности, — сказала Бина. — А ты, Икер?
— Я знаю, что не должен никому доверять.
— Даже мне?
— Ты — другое дело. Ты мой союзник.
Юная азиатка хотела подпрыгнуть от радости.
— Значит, ты согласен мне помогать?
— Тиран не оставляет мне выбора. Один из его сбиров только что пытался убить меня. А один из твоих друзей меня спас, так?
— Да, конечно, — с чувством ответила Бина. — Видишь, мы следим за тобой.
Азиатка была в смущении. Она не знала, кто напал на Икера, и уж тем более, кто его спас.
— Я принял свое решение, — объявил молодой человек. — И у меня для тебя сюрприз.
Он показал ей рукоять кинжала с названием «Быстрый». На этот раз у рукояти уже было лезвие, отлично заточенное с обеих сторон.
— Вот этим оружием я и убью фараона Сесостриса, кровавое чудовище, которое угнетает мою страну.
— Я готов, — сказал царю генерал Несмонту. — Как только вы отдадите мне свой приказ, мы атакуем одновременно и со стороны реки, и со стороны пустыни. Воины Хнум-Хотепа будут взяты в клещи, а неожиданность нападения обеспечит нам быструю победу.
— Не будем слишком оптимистично смотреть на вещи, — умерил его пыл Сесострис. — Из того, что нам известно, они бьются, как соколы. Если произойдет хоть малейшая утечка информации, они устроят нам хорошую встречу! В случае больших потерь мы должны будем отступить.
— Именно поэтому нужно начать приступ немедленно, — настаивал Несмонту. — Каждый лишний день ставит операцию под угрозу.
— Я понимаю это, — признал Сесострис, — но, тем не менее, я должен дождаться приезда Верховного Казначея Сенанкха. Вести, которые он привезет, могут изменить ход событий.
Монарх поднялся, показывая тем самым, что заседание малого совета закончено. Никому после этого не хватило дерзости снова взять слово, и старый генерал, ворча, отправился к себе. И все же при первом удобном случае он попытается убедить Сесостриса склониться к его решению и выступить как можно скорее.
По старой привычке Несмонту поселился в одной из комнат казармы, чтобы быть в постоянном контакте со своими солдатами. Беспрестанно прислушиваясь, он любил быть в курсе той критики и тех возмущений, которые в том или ином виде можно было услышать в казарме. Это помогало тут же исправлять недостатки. По мнению генерала, военный быт не должен был страдать тем, что могло нанести вред моральному духу войска. Сытый, удобно размещенный, хорошо оплачиваемый и уважаемый начальниками солдат всегда является потенциальным победителем.
Войдя в офицерскую столовую, Несмонту тут же почувствовал, что климат там напряженный. К нему подошел его адъютант.
— Мой генерал, пива не хватает, а сушеную рыбу и вовсе не выдали.
— Ты вызвал интенданта?
— В том-то и проблема: он исчез.
— Это тот начальник, которого назначил правитель провинции Джехути?
— Так точно.
— Немедленно предупреди Джехути, и пусть он прикажет его найти. Попроси его также незамедлительно прислать нам то, чего не хватает. И... последний приказ: пусть офицеры не едят ничего из того, что было приготовлено тем интендантом.
— Вы опасаетесь, что...
— От дезертира можно ожидать всего.
После обеда, во время которого Хнум-Хотеп отведал жареного окуня, жаркое из говяжьих ребрышек и баклажан в оливковом масле, козьего сыра, разных сластей и спрыснул все это красным вином, сделанным в год Сесостриса II, он отправился в свое грандиозное вечное жилище, в котором проверял каждую деталь.
