Главарь шайки присел на краешек дядиной кровати:
— Я не забыл про свое обещание, Морган, — вынув из-за пазухи мешочек с алмазами и развязав его горлышко, он протянул мешочек дяде: — бери любой!
Нимало не смущаясь, Владимир Васильевич уверенно вытащил «Глаз Лобенгулы», и странный алмаз полыхнул вдруг так сильно, что захотелось зажмуриться.
— Теперь ты, — протянул Мунги мешочек мне. — Приз за наше освобождение из Маунгане.
Я принял мешочек с напускным равнодушием, но от неискоренимой врожденной жадности выискивал себе «приз» чуть дольше, чем следовало бы. Наконец остановил свой выбор на практически безупречно ограненном природой камне величиной с хороший лесной орех.
…Мигнула и погасла высосавшая весь керосин лампа. Две фигуры мелькнули на долю секунды в дверном проеме и — словно растворились в пространстве: ни шороха тебе, ни скрипа. Какое-то время мы с дядей сидели молча, потом Владимир Васильевич протяжно выдохнул:
— Неужели, Санек, весь этот кошмар наконец закончился и уже завтра мы отправимся домой?
— Мне и самому не верится, — откликнулся я.
— А как, кстати, у нас с финансами?
— У меня в подкладку куртки зашиты примерно две тысячи долларов. Из тех же денег, что были под рукой, почти всё, к сожалению, уже либо раздал, либо потратил. Хотя, по идее, если будем экономить, оставшихся долларов должно хватить…
Сняв куртку, я для убедительности решил продемонстрировать дяде, где именно храню в ней денежные купюры, но вдруг… не ощутил привычного «долларового» хруста! Судорожно ощупав всю куртку, я убедился, что вожделенный НЗ исчез. Зато с левой стороны, как раз под боковым карманом, зияла широкая прореха…
«Откуда же здесь дыра? — прошиб меня пот. — А-а, видимо, этот гаденыш Вилли умудрился-таки полоснуть и меня, когда я разнимал их с Мунги… Но что же теперь делать? Без денег нам труба однако…»
Обреченно опустившись на топчан, я начал проигрывать в памяти всё, что произошло за последний час. Допрос Вилли, выяснение отношений с Найтли, поиски седла, схватка Вилли и Мунги из-за кинжала, короткий эпизод прощания с Найтли… Если пачка моих стянутых резинкой купюр вывалилась в самой хижине или в краале, когда я искал седло, тогда еще оставался шанс их отыскать. Но если деньги выпали сквозь прореху во время нашего путешествия через болото? Об этом не хотелось даже думать.
Я отчетливо сознавал, что следует немедленно отправляться на поиски, однако измученное походами тело отказывалось повиноваться. И вдруг проем окна наискосок прочертила, словно подмигнув мне малиновым глазом, сигнальная ракета.
«Это бойцы отряда обозначают для командира точку местонахождения плота, — догадался я. — А заодно как бы и меня призывают не опускать руки. Всё правильно: теперь мне больше надеяться не на кого, остается полагаться только на себя. Так что вперед, Александр!»
Слегка охладившийся к близкому рассвету воздух несколько освежил меня, и я, сориентировавшись по луне, побрел к дороге. Лезть в одиночку через болото побоялся: выбрал более длинный, но зато сухой путь. Не успел, однако, прошагать и сотни метров, как в небо взмыла еще одна осветительная ракета, и в ее колеблющемся фотографическом свете я увидел бегущих мне наперерез патрульных.
— Амте, амте, — крикнул один из них, направляя на меня винтовку.
— Стою, стою, — уныло буркнул я, прикрыв курткой свое оружие.
— Костачи мотре патире, — рявкнул второй, по виду старший из них.
— Не понимаю, — замотал я головой, — не смыслю ничего по-португальски.
Луч фонарика уперся мне в лицо, и вдруг оба патрульных весело расхохотались. Видимо, на нарушившего комендантский час повстанца я походил мало. Небритый белый, в сильно запачканной одежде, я, наверное, больше напоминал сейчас горького пьяницу, рыщущего в поисках спиртного. Дабы укрепить их в этом мнении, я зашатался еще сильнее. Маневр сработал. Патрульные нехотя водрузили винтовки на плечи и, буркнув напоследок в мой адрес несколько явно оскорбительных слов, двинулись дальше.
Переведя дух и надеясь быстрой ходьбой успокоить расшатавшиеся нервишки, я продолжил путь. Однако стоявший в зените лунный серп неплохо освещал, видимо, не только дорогу, но и меня самого: когда до поворота, ведущего к «новой» деревне, оставалось не более пятидесяти метров, со стороны ограждающего территорию пограничного пункта забора разом взлетели вдруг две сигнальные ракеты. Еще через мгновение вспыхнул слепящий глаза прожектор, и чей-то неприятный металлический голос прокричал мне что-то через мегафон. Слов я не понял, но любой дурак на моем месте догадался бы, что это приказ остановиться и поднять руки.
Подобное развитие событий не устраивало меня совершенно: если я нарвался на солдат регулярной армии, они, в отличие от ополченцев, мигом найдут у меня и оружие, и алмаз, равный по стоимости половине поселка вместе со всеми его обитателями. Поэтому ноги мои сами собой подогнулись в положение для стрельбы «с колена», а руки легко, словно занимались этим всю жизнь, выдернули BXP из-под куртки. «Тр-р-р-ах» — десяток свинцовых «шмелей» вылетели в сторону проклятого прожектора, и в следующее мгновение свет погас, будто его и не было. Однако взамен него в небо одна за другой взмыли осветительные ракеты вперемешку с трассирующими очередями из автоматов.
«Так вот почему мои мозамбикские друзья выбрали путь именно через болото! — размышлял я, энергично прыгая с кочки на кочку. — Заранее просчитали все возможные варианты. А я, дуралей, поперся по главной дороге, да еще в комендантский час. Вот и нарвался на пулеметы…»
Вокруг, казалось, разгорелось уже самое настоящее сражение: отовсюду неслись сигнальные ракеты и выстрелы, со стороны приграничных укреплений настойчиво долбили пулеметы, а от Пафури им вторили винтовочные залпы и автоматная трескотня. Поскольку огонь, по счастью, велся неприцельный, мне удалось-таки добраться до вожделенной деревни.
Костер на площади почти угас, а все жители, надо полагать, попрятались по хижинам. Близкая канонада постепенно стихла, теперь слышались только далекие одиночные выстрелы. Но вот вновь включился прожектор: его беспощадный луч неутомимо облизывал полотно дороги и прилегающие к нему кусты. «Ну и пусть себе светит там! Главное, чтоб сюда не добрался…» — подбодрил я себя.
Подкравшись к знакомой хижине, я невольно остановился: меня насторожила крайне неестественная тишина в деревне (видимо, за время путешествия отдельные навыки партизанщины привились и мне). Прилег на кучу опилок и, затаив дыхание, стал наблюдать за занавешенной дверью: там, за этой дверью, находилось существо, ради которого я способен был пойти на самые немыслимые поступки!
