— Командир, я вовсе не ожидаю, что ты согласишься на мое предложение прямо сейчас. Обдумай его, но, прошу тебя, не спеши. Скоропалительное решение далеко не всегда является оптимальным. Оно, не скрою, скажется и на мне. Конечно, оправдаться в глазах Нарцисса я сумею, однако его доверие ко мне будет подорвано, что, безусловно, не упрочит мое положение. Таким образом, если ты дашь делу ход, пострадаем мы оба. Ясно ведь, что, будучи вынужден изворачиваться, я упомяну и о Флавии. Так что разумней нам договориться и поскорее забыть обо всем.
Вителлий умолк, ожидая ответа, но Веспасиан, казалось, не слышал его. Охваченный растущим отчаянием, он склонил голову на руку и прошептал еле слышно:
— Ах, Флавия. Как ты могла?
Вителлий встал.
— Командир, мне пора. У меня много дел, да и тебе есть что обдумать. — Уже направляясь к выходу из шатра, он приостановился и, обернувшись, прибавил: — Полагаю, ты помнишь, что мы в одной лодке, не так ли?
Веспасиан поднял голову. Еще момент — и самодовольный трибун дорого поплатился бы за свою наглость, однако страх за жену был сильней. Не находя слов, способных поставить прохвоста на место, легат лишь кивнул.
Центурион с оптионом сидели на прямо на мешках с кормом, заготовленным для офицерских лошадок. Макрона сморило, он, свесив голову на грудь, крепко спал — оборванный, грязный, в заскорузлой, пропитанной кровью одежде. Его вид и храп, похоже, весьма раздражали сновавших мимо штабных, однако юноша с умилением смотрел на своего командира, вспоминая, как тот обрадовался, узнав, что он жив и лишь слегка повредил себе руку. Ощущение причастности к некой общности, охватившее Катона в бою, все еще не покидало его, и он вдруг с радостным удивлением осознал, что становится настоящим солдатом. Таким, для кого дом — армия, а семья — легион. Для него — второй, ибо он теперь принадлежал ему как душой, так и телом.
Возбужденно тряхнув головой, юноша поднял глаза и поймал взгляд одного из сотен набитых в загон для пленников бриттов. Все они были живыми трофеями, обреченными в дальнейшем на рабство. Странно, ведь если бы не настойчивость покойного батюшки, и сам Катон, возможно, делил бы их долю. Правда, он был рожден во дворце, этих же бедолаг поджидала куда худшая участь. Изнурительный труд на полях, а то и свинцовые рудники. Необученным, захваченным в бою варварам ни на что лучшее рассчитывать не приходилось.
Однако в глазах этого пленника тлели неукротимые искры. Глядя на него, Катон понял, что сердца бриттов никогда не смирятся с потерей свободы. Снова и снова они будут ополчаться против захватчиков, и покорение их страны обернется для Рима долгой, жестокой, кровопролитной войной.
Пульхр, pulcher (лат.) — красавчик.
Сони — схожие с белками грызуны.
