если помочь ему прийти как можно скорее, то он (а вернее — тот, кто породит его, то есть сатана) сможет победить Господа.
— Они сумасшедшие?! — ахнула Мария, в то время как Эльза испуганно перекрестилась.
— Всякий, кто отрицает Бога, безумец, — сказал преосвященный. — Но таких, увы, много. Путь в Царство Небесное — путь страданий и смирения, и не все решаются идти по нему, дети мои... Вера этих безумцев опирается на простое соображение. В день Страшного Суда произойдет последняя битва меж силами Добра и Зла. Но ряды Воинства Небесного пополняются каждый день, и потому приспешники Князя тьмы вынуждены спешить.
— Может, я чего-то не понимаю?.. — Седрик задумчиво вертел в пальцах спелую сливу, взятую из стоявшей на скамье корзины. — Ведь растут и те, ну то есть темные ряды. Так почем эти уроды поганые знают, что именно сейчас дьяволовых приспешников оказалось бы больше? Они же не могут заслать разведку туда и туда. Уж в рай-то точно не могут, если даже порой и шляются в ад, чтоб они там и остались!
Епископ улыбнулся горячности старого рыцаря и продолжал, погладив по голове Эльзу:
— Хотят они или нет, но христианство распространяется по земле. И пускай не все, кто принимает святое крещение, оказываются затем достойны его, но мир все же озаряет Христова Истина. Как-то один старый священник сказал: «Не может быть, чтобы на земле жили лишь те праведники, которых потом канонизировала Церковь. Ради столь малого числа не стоило бы Господу совершать свой подвиг. На самом деле праведников — сотни и сотни тысяч!» И вот эти-то сотни тысяч ежедневно вступают в Небесное Воинство, делая его все более несокрушимым. Поэтому враги Господнии и торопятся — им, глупцам, кажется, что возможно изменить Волю Божию, избегнуть Его Суда. Для того они и пытаются принести Антихристу свою жертву.
— Но... — начала было Мария.
— Не спеши, дитя, — остановил ее епископ. — Я знаю, что ты скажешь. Если они сражаются с Царем Небесным, для чего им кровь царя земного? Дело в том, что сама идея Царства учреждена на Небе. Не случайно мы совершаем миропомазание того, кто призван царствовать на земле: он становится как бы Божиим наместником. И слугам Антихриста необходимо принести в жертву помазанника Божия на земле, чтобы, низринув таким образом идею земного царства, посягнуть на идею Царства Божия. Понимаете?
— Да! — сказал Седрик.
— Да, — испуганным эхом отозвались женщины.
— И еще им нужен царь-герой, потому что они верят в перевоплощение силы. Им кажется — что если, совершая свою черную мессу, они предадут мучительной смерти государя и великого героя, то его сила перейдет в того, кого они ждут. Так, по крайней мере, написано в свитках, которые я читал.
— Вы сказали «мучительной смерти»? — дрогнувшим голосом спросила Мария.
Епископ Доминик опустил глаза:
— Не хотелось бы говорить так. Но многое на это указывает. А все потому, что слуги сатаны тесно связывают свою магию с каббалой и традициями иудеев. Те, совершая свой ритуал, всегда умертвляли жертву очень страшным способом — выпускали ей кровь капля за каплей, делая небольшие надрезы и уколы по всему телу. Для этого использовали ягнят, птиц. Мало кто знает, но и сейчас в канун праздника иом-кипур — День отпущения, каждому еврею полагается таким способом умертвить петуха, а каждой замужней еврейке — курицу. И при том они читают молитву: «Это — моя жертва, это — мое замещение. Этот петух пойдет к смерти, а я доживу этот год в мире» [67].
— Тьфу! — не сдержался Седрик. — Просто зарезать им мало — замучить, значит, вернее? Но все же это — ягнята и куры. А люди? Я слыхал, в канун еврейской пасхи пропадают христианские младенцы?
— Пропадают, — подтвердил епископ, — увы! Но никто не может доказать, что их похищают иудеи. А вот приспешники сатаны, предшественники тамплиеров по служению черной мессы, бывали неосторожны и попадались на этом. Не буду долго рассказывать, скажу лишь, что судам разных стран пришлось несколько раз судить детоубийц, приносивших отроков в жертву Князю тьмы. Причем именно так: прокалывая жилы в разных местах тела и в течение многих часов отнимая их кровь и их жизнь. Это — страшные мучения.
— О, Боже! — вырвалось у Марии, а еще более впечатлительная Эльза заплакала.
— Святой отец! — не выдержал Седрик. — И у меня-то мороз по коже, ну а женщин вы так до обморока доведете. Ну, правда, «малыша Ксавье» едва ли — это одно из самых отважных сердец, какие я видывал. Но все же хватит про этих сумасшедших! Для меня ясно одно: они выбрали Ричарда Львиное Сердце потому, что это — великий король и великий герой, который в наше время более всего послужил делу Креста. Ведь не будь его подвигов в Палестине, наши христианские страны и впрямь могли скоро заполонить сарацины, как саранча, чтоб им, как саранче, пойти на корм скотине! [68]
О Парсифале говорить нечего — видел я его штучки с волками, и лучшего доказательства не нужно. Но неужели с ними заодно император Генрих?
Тут у епископа Доминика вырвался глубокий вздох, и он отвернулся. Доброму священнику явно не хотелось отвечать на вопрос сира Сеймура, однако промолчать тоже было невозможно.
— Думаю, виной всему его слабость, — проговорил наконец преосвященный. — Он не унаследовал ни отважного и благородного сердца, ни сурового разума своего отца. Всю жизнь прожил, завидуя славе Фридриха Барбароссы и мечтая о такой же великой славе и о великой власти. Вот, должно быть, и попался в ловушку Парсифаля! Если он участвует в заговоре колдуна и если это подтвердится, я не буду молчать и Папа Римский — тоже. А пока посмотрим, в чем Генрих собирается обвинить Ричарда на сейме. Тогда и будем думать, в чем нам обвинить Генриха.
