Граф посмотрел на полковника и не мог не прийти в восторг от человека, отеческая любовь которого заставляла его принести в жертву человеческое достоинство.
— Итак, — спросил он его, — вы хотите стать подчиненным человеком?..
— Я готов на все, лишь бы жить возле нее, граф, — ответил полковник, по-видимому, растроганный до слез.
— Однако, — заметил граф, — такое признание…
— Милостивый государь, — решительно сказал полковник, — я обратился к вам потому, что только вы можете исполнить мое желание.
— Каким образом? — простодушно спросил молодой русский.
— Если бы я назвал имя этой женщины, сохранили ли бы вы мою тайну?
— Даю слово дворянина!
— Хорошо! — ответил полковник. — Я узнал, что баронесса Сент-Люс…
Его голос дрогнул при этом имени, а граф чуть не вскрикнул от удивления.
— Я узнал, что баронесса Сент-Люс, — продолжал полковник, — ищет главного управляющею своими имениями и домами, человека честного и с некоторым образованием…
Граф Степан почувствовал волнение.
— Итак, этим требованиям, мне кажется, я мог бы удовлетворить.
— Как! — вскричал граф. — Полковник Леон согласился бы?..
— Не полковник Леон, а капитан Ламберт. Вы поклялись сохранить мою тайну, вы предложили мне свои услуги, и я прошу вашей протекции для того, чтобы получить это место управляющего под именем капитана Ламберта.
— Вы получите его, — ответил граф. Полковник схватил его руку.
— Вы благородны и так же добры, как ваш отец, — пробормотал он.
— Послушайте, — сказал граф, — баронесса Сент-Люс уезжает завтра вечером в свое имение в Бретани; зайдите завтра утром ко мне, и я вас представлю.
Граф Степан дал полковнику свою карточку и, уходя, сердечно пожал ему руку.
Молодой русский вернулся в ложу баронессы, полковник же уехал. Наклонившись к молодой женщине, граф прошептал:
— Берта! Вы любите меня?
Она взглянула на него своими большими грустными глазами и ответила только:
— Неблагодарный!
— Хорошо, — продолжал граф, осчастливленный ответом, — но если бы я попросил у вас маленького доказательства, дали бы вы мне его?
— Может быть…
— Вы ищете управляющего?
На губах баронессы показалась насмешливая улыбка.
— Вы хотите сделаться управляющим, чтобы последовать за мною в Бретань?
— Не я, — ответил граф, — но бедный старый служака, которого я люблю и который был другом моего отца.
— Где вы его видели?
— В фойе, пять минут назад. Это — довольно крепкий старик, бывший капитан, человек честный.
— Хорошо! — небрежно ответила баронесса. — Приведите его завтра ко мне.
— Вы — ангел доброты!
Она посмотрела на него со своей очаровательной улыбкой.
— Послушайте, — сказала она, — вы не знаете всего, что я для вас сделала сегодня.
Граф посмотрел на баронессу.
— Вы приедете в Бретань, — продолжала она, — через две недели и будете представлены шевалье де Керизу, моему соседу, его внуком, вашим другом Лаврентием де Кердель.
В эту минуту упал занавес по окончании последнего акта.
— Проводите меня до кареты, — сказала баронесса, взяв графа под руку, — и приходите завтра с вашим протеже.
На другой день, около одиннадцати часов, полковник действительно явился к графу Степану, оканчивавшему туалет. Изящный человек исчез. Остался старый солдат в синем сюртуке, с громадными усами — тип ворчуна-солдата, который обессмертил Шарлэ.
— Разве меня нельзя принять, — спросил он с улыбкой графа, — за настоящего капитана Ламберта?
— О! Конечно, — ответил граф. — И баронесса Сент-Люс придет в восторг от вас.
Тут полковник счел долгом слегка побледнеть и спросил с волнением:
— Вы думаете, что я буду принят?
— Даю вам слово.
Между человеком, который безумно любил баронессу Сент-Люс, и другим, искусно разыгрывавшим роль мнимого отца, о ком же могла быть речь, как не о ней?..
Граф почти признался в своей любви, а полковник уверял его, что ему очень приятно это слышать, лишь бы «она» была счастлива.
В то время, как они ехали в карете на Вавилонскую улицу, молодой русский почувствовал непреодолимую потребность сообщить полковнику, что через две недели после отъезда баронессы он отправится на месяц к де Керизу, соседу баронессы Сент-Люс.
«Ого! — подумал полковник, — это изменяет мои планы».
Баронесса приняла гостей в спальне, в утреннем костюме.
Граф представил ей мнимого капитана Ламберта, который казался взволнованным и постоянно запинался в разговоре.
«Бедный отец», — подумал граф.
«Бедный человек! — проговорила про себя баронесса. — Как тяжело для его гордости, что он принужден просить места чуть ли не слуги».
Госпожа Сент-Люс приняла к себе на службу капитана Ламберта и, прощаясь с ним, сказала:
— Сегодня вечером я уезжаю в Керлор, там мы встретимся с вами, и вы немедленно вступите в вашу должность.
— Я могу отправиться завтра утром, — ответил полковник, — и следовать за баронессой на расстоянии нескольких часов езды.
Полковник, уехав из отеля на Вавилонской улице, вернулся в фиакре домой и, переменив платье, нанял карету и приказал кучеру:
— Поезжай на улицу Шальо.
Через двадцать минут отец и сын сидели уже вместе. Арман был так же бледен и слаб, как и накануне, но меланхолия и упадок духа, так испугавшие было полковника, уступили место гневу.
«Хороший признак, — подумал бедный отец, — когда гнев примешивается к любви, то благоразумие берет верх».
Он обнял сына, усадил его рядом с собою и сказал, смотря на него с нежностью:
— Ну, как ты чувствуешь себя сегодня, дитя мое?
— Я все еще страдаю, отец.
— Ты очень любишь ее?
— О, да!
— А что, если и она тебя вдруг полюбит? Арман вскрикнул.
— Отец… отец… — прошептал он, — неужели ты хочешь, чтобы я умер от счастья?
Полковник прижал сына к сердцу и сказал:
— Я тоже любил… я тоже страдал…
— О! Все же не так, как я, отец; это невозможно!
— Выслушай меня; я считаю, что три вещи очень сходны в этом мире: лошадь, женщина и игра. Необходимо, чтобы лошадь чувствовала шпору, иначе она не обращает внимания на ездока и вышибает его из седла. Женщина должна чувствовать превосходство, власть мужчины, или она сделает с ним то же, что лошадь с наездником. Игрок должен быть смел и идти напрямик к счастью, захватить его нахрапом, и тогда счастье будет улыбаться ему. Видишь ли, — продолжал полковник, — госпожа Сент-Люс одна из тех развращенных и порочных натур, которые могут быть или рабами, или тиранами. Она твой тиран, тиран неумолимый и бессердечный, потому что ты ее любишь и преклонялся перед нею, но она любила бы тебя, если бы ты третировал ее так, как этого заслуживают некоторые женщины.
