— Конечно. Зная твои скорые кулаки, попробовал бы я отказаться.
— Отлично, тогда слушай и ничего не пропусти. Эту кружку я тоже выиграл в карты и поначалу принял за обычную посуду. Какого она цвета?
— Коричневого, словно простая глина.
— Верно. Все самое интересное началось как раз неделю назад, когда мы бросили якорь на Шарк Айленд. Помнишь эту скотину капитана Джейсома Кэллоу?
— Еще бы не помнить, ты с ним хорошо сцепился полгода назад. После ссоры в подпитии вы дрались по законам берегового братства, ты рассек ему мочку уха и продырявил плечо.
— Кэллоу не любит проигрывать.
— Ну, этого у нас никто не любит.
— Все верно. Скотина Кэллоу не прочь отомстить при случае, но боится делать это сам. А теперь я хочу рассказать, что было дальше, то есть всего неделю назад. Я выбрался из таверны за полночь и двинул к гавани, собираясь, как ты понимаешь, заночевать на борту «Синего цветка». Местами было чертовски темно, но в конце концов мне попался одинокий факел, бездна знает кем прикрепленный к стене старой лачуги. При мне оставалась непочатая бутылка, кружка висела на поясе в подходящем по размеру мешочке, если ты заметил, я не расстаюсь с нею до сих пор.
— А дальше?
— Я откупорил бутылку ножом и, вместо того чтобы, как положено, отхлебнуть из горла, дьявол ведает за чем вынул посудину. Сначала я думал, что у меня горячка, но голова оставалась холодной, хотя цвет кружки изменился. Ты не поверишь, Генри, она была черной.
— Баррет, ты бредишь.
— Провалиться мне, если лгу. Одним словом, при виде такого чуда пить мне совершенно расхотелось, но нож-то в руке остался. Я сунул кружку обратно в мешок, прошел еще немного и у ближнего угла получил удар в спину.
— Удар в спину? — перепросил пораженный доктор Кид. — Но, Питер, если мой единственный хороший глаз меня не обманывает, ты вполне-таки жив и даже относительно здоров, если не учитывать горячечных видений…
— Имей терпение. Меня ударили в спину, но, разумеется, не попали, потому как я был начеку и к тому же заметил отражение напавшего в большой луже нечистот. Парень, который решился на такой подлый удар, уже никогда не заработает ни пенни. Я, сам понимаешь, проколол ему горло, но не в этом дело… За неделю на берегу я проверял несколько раз. Эта штука меняет цвет каждый раз, когда у меня намечаются неприятности.
Генри Кид задумчиво покачал головой.
— Не знаю даже, что тебе и сказать. Известны разные способы гадания — ну, скажем, сарацинское, французское, геомантия, египетская пифия, античная сивилла, наконец, гадание цыганское. Но только такому буяну и гуляке, как ты, Питер Баррет, придет в голову погадать о драке на винной кружке.
— Это не обычная кружка, Ланцетник. Не знаю, что это такое, но если оно способно замечать опасность, значит, способно и приносить удачу.
— Допустим. Хотел бы я, прежде чем соваться в огонь или на виселицу, добраться до трюма, полного подобных вещиц.
— Глянь в это место на карте. Да не сюда, а левее.
Кид с минуту рассматривал странное изображение, потом коротко и решительно кивнул.
— Возможно, Питер, очень даже возможно… Странный, очень странный знак. Он по форме смахивает на драгоценный камень. Ты слышал легенду об изумруде Кортеса?
— Нет.
— В храме столицы ацтеков, Теночтитлане, хранился огромный изумруд. Кажется, он каким-то образом употреблялся дикарями для свершения правосудия. Понятно, что Кортес его украл, точнее, конфисковал в пользу короны… Но до Испании камень не доехал.
— Кто бы подумал иначе! Это слишком большой куш.
— Вот именно. Есть еще одна история… считается, что нынешний Мехико выстроен на развалинах Теночтитлана, на самом деле настоящий Теночтитлан был много южнее, примерно там, где на карте нарисован знак.
— Ерунда. Зачем Кортесу и его людям понадобилось так лгать?
— Э, не скажи, Питер. Там была какая-то неприятная история и «проклятие над местом», хотя, как мне кажется, корень зла был в эпидемии болезни, завезенной белыми. Город перенесли, но название оставили.
— Черт с ним, с Мехико. Теночтитлан мне интереснее. Там, где был один изумруд, найдутся и другие, пусть даже и помельче. Можно добраться до побережья Новой Испании, найти укромную бухту, оставить часть команды на «Синем цветке», а с остальными людьми дойти до старого, настоящего Теночтитлана.
— Идти придется через лес. Сельва близ полуострова Юкатан — не самое приятное место.
— Да, но идти-то будем самой короткой дорогой. Ты отправишься со мной? Что мы теряем в этой жизни?
— Саму жизнь, — философски заметил лекарь и тут же добавил: — Конечно, не ахти какая потеря, поскольку она все равно рано или поздно произойдет. Пожалуй, я согласен, но как ты объяснишь это команде? Если оставить недовольных на берегу, они разболтают о твоем походе по всему Архипелагу.
— А я все объясню только в море — тогда у смелых не будет выхода, а трусы могут убираться ко всем чертям. На любой пустынный берег. Или за борт.
Лекарь поежился, как ему казалось, незаметно.
Уже оставшись один, Баррет свернул и убрал карту, запер окованный сундук и повесил ключ на шею. Потом проверил пистолеты, а в кружку плеснул рома.
— Мы еще увидим, кто в конечном счете сумеет удержаться на плаву, а кто останется в дураках, — только и сказал он сам себе.
— Ты дурак, Джо.
Неровно горел фонарь, освещая лавки, сундук и грубый стол в каюте капитана. Люггер «Синий цветок» держал курс к острову Эспаньола. Питер Баррет устроился за столом, уронив голову на ладони.
— Джо, ты никчемный тупица, — мрачно добавил он.
Винд, матрос и корабельный шпик в одном лице, упрямо помотал темноволосой головой.
— О нет, погибнуть мне в воде, но почти все они ведут разговоры насчет бунта.
— Кто зачинщик?
— Первым начал Кормик.
— Но почему?
Обиженный незаслуженным разносом Винд насупился.
— Вот вы считаете меня мальчишкой, капитан Питер, а я между тем действовал с умом и осторожностью. Я ругал вас злыднем и бесом, жаловался всем подряд на гнилую солонину…
— Ах ты, мартышка…
— Одним словом, команда мне доверяет.
— Я назначил Кормика своим лейтенантом.
— Кормик был приятелем покойного Нортона, они много лет вместе щипали испанцев на островах.
— Чего от меня хотят?
— От вас, капитан Питер, точно ничего. Им нужен только сам «Синий цветок» и свобода, чтобы поскорее убраться на Тортугу. План насчет сокровища ацтеков напугал всех, сказать по правде, капитан, я и сам боюсь. Ваша идея показалась ребятам не очень выгодной и слишком заумной.
