Перед наступлением сумерек мы принялись снаряжать гичку. Мистер Джэкоб позаботился о запасе сухарей и воды, а Питер Блэй принял на себя ревизию орудия; хотя каждый из нас имел при себе револьвер и охотничий нож, но мы все же брали с собой три прекрасных карабина с изрядным количеством патронов.
Начинало темнеть, когда мы надели кожаные плащи и приготовились спуститься в шлюпку; но в эту минуту мистер Джэкоб обратил мое внимание на явление, которое быть может, ускользнуло бы от меня среди хлопот, связанных с отъездом. Взглянув по направлению его протянутой руки, я чуть не вскрикнул от удивления. Вчерашний электрический свет вновь появился. Широкий луч его ослепительно блестел на потемневших волнах... Не было уже сомнения в том, что свет этот не случайный сигнал, а постоянное и обдуманное явление. Мы же знали по опыту, какое гибельное направление указывал этот сигнал несчастным суднам, заманивая их прямо на подводные скалы.
— Плохо дело, мистер Джэкоб, — сказал я задумчиво. — Этот маяк зажег либо сумасшедший, либо отъявленный негодяй!
— Быть может, и то, и другое вместе, капитан! — отвечал мой старый товарищ с дрожью в голосе. — Но, неужели мы допустим проходящие суда до гибели, не предупредив их об этой подлой ловушке?
— Полно, приятель, — вмешался Питер. — Что же мы можем поделать? Не стоять же нам здесь, поджидая проходящие суда! Да, кроме того, у нас своих забот полон рот. Своя рубашка ближе к телу, как говорил мой покойный отец!
Питер Блэй внезапно замолчал, пораженный видом ракеты, взлетевшей, как казалось, в довольно близком расстоянии от нас. Яркой дугой прорезала она темный воздух и сейчас же рассыпалась тысячью разноцветных огненных звездочек. Вслед за ракетой раздался пушечный выстрел, последняя отчаянная мольба гибнущего судна, — мольба о помощи, сжимающая сердце каждого моряка, особенно когда она раздается темной ночью, среди бушующих волн неведомого моря.
В ту же минуту раздался с кормы голос плотника Баркера: — Э-гой! Корабль в бурунах!
Странные явления на берегу и на море.
При этих словах, весь страшный смысл которых сразу понятен каждому опытному моряку, вся команда, как один человек, столпилась вокруг меня, ожидая распоряжений. Каждый был уверен в том, что мы как честные христиане, не могли оставить гибнуть без помощи несчастных товарищей. Я не успел еще договорить распоряжения о спуске всех шлюпок, как мои люди уже принялись за дело, сознавая важность каждой потерянной минуты. Не надо было уговаривать их или побуждать торопиться, каждый делал свое дело быстро и спокойно, зная, что в подобном случае для него сделала бы то же самое команда судна, гибнущего в тех ужасных бурунах... С сильно бьющимися сердцами обменивались мы наблюдениями. Первым высказал свое мнение мистер Джэкоб, тщательно рассматривавший судно, налетевшее на подводные камни.
— Это тот самый испанский пароход, с которым мы обменялись сигналами всего два часа назад. Плохое он выбрал место для стоянки!
— Да, берег не хорош, а жители и того хуже, — внезапно заговорил Питер Блэй, наводя бинокль на северный мыс острова. — Уж не знаю как и назвать людей, стреляющих в экипаж судна, потерпевшего крушение у их берегов!
— Вы с ума сошли, Питер! — воскликнул я недоверчиво. — Подобная жестокость была бы неслыханным делом!
Но тут я услыхал неслыханное, так как мои слова заглушили звуки выстрелов. Это уже не сигнальная пушка просила о помощи погибающим, это был залп нескольких десятков ружей, яркая вспышка которых огненно-красной лентой сверкнула на вершине северной скалы, далеко вдавшейся в море.
Проклятые разбойники! Они стреляли в несчастных моряков, потерпевших крушение благодаря их же дьявольскому маяку. Бешеное негодование овладело всеми нами.
— Ребята! — закричал я громким голосом. — Неужели мы не поможем несчастным товарищам попавшим между двух смертей? Неужели не отомстим подлым убийцам, нарушающим священнейшие законы человеколюбия?
Единодушный крик одобрения вырвался из груди всех присутствовавших. Вся команда, как один человек, изъявила желание спешить на помощь несчастным и истребить негодяев, засевших на острове, хотя бы для этого пришлось вести правильную осаду их проклятого логовища. Пришлось умерять негодование матросов, чтобы слишком громкими криками не выдать нашего присутствия преждевременно.
Тем временем спустили шлюпки. Вооруженная команда дожидалась только моего приказания, чтобы занять свои места, как вдруг Джэкоб положил мне руку на плечо:
— Простите, капитан, — нерешительно проговорил он, — но я должен высказать вам свое мнение. Мне кажется, что несчастному испанскому пароходу никто уже не сможет помочь!
— Почему?! — вскрикнул я нетерпеливо.
— Да потому, что его уже не видно, капитан! — с грустью договорил мой старший офицер.
С ужасом схватился я за бинокль. Действительно, там, где пять минут назад еще чернел остов погибающего судна, уже не было видно ничего, кроме яростно бушующих волн. Наша помощь опоздала!
— Все равно, поедем! — горячо заговорил Питер. — По крайней мере отомстим негодяям, стреляющим по безоружным, а, может быть, и подберем кого-либо из несчастных, спасающихся на шлюпках!
Спокойный и рассудительный мистер Джэкоб только печально покачал головой.
— Нет, Питер, мы не достигнем ни того, ни другого и только рискуем погубить своих людей понапрасну. Посмотрите на море, капитан. Погода начинает разыгрываться не на шутку. При таком волнении наши шлюпки не дойдут до места крушения раньше, чем через полтора или два часа. Ведь до северных рифов не меньше двух миль расстояния. Сами посудите, какая лодка сможет выдержать двухчасовую трепку между этими проклятыми бурунами? Несчастные, спасающиеся на шлюпках, утонут, не дождавшись нашего прибытия. Но, даже допуская, что им удалось бы каким-нибудь чудом проскользнуть между подводными камнями и высадиться, мы видели, какая встреча ожидает их на этом гостеприимном берегу. Чем же мы можем помочь им? Лезть в открытое сражение с разбойниками, не зная ни их числа, ни условий их жизни, было бы с нашей стороны бесполезным безумием, даже, простите мою откровенность капитан, безумием преступным!
— Мы не должны забывать о цели нашего путешествия. Мы обязались оставаться в распоряжении мисс Белленден и можем понадобиться ей, быть может, тоже для спасения ее жизни. Какое же мы имеем право оставить без помощи женщину, вверившуюся нашей чести, женщину, которую мы еще можем спасти, ради неизвестных, которым мы уже не можем помочь ничем, кроме молитвы?
Мы молча слушали спокойные слова опытного моряка и не могли не согласиться с его доводами. Сочувственный шепот команды окончательно убедил меня в невозможности спешить на помощь потерпевшим крушение.
