— Я не знал, что твой муж умер. Мне очень жаль.
Она достала еще одну свечу и зажгла ее от той, которую держала в руке. Теперь я мог рассмотреть ее получше и отметил, что Энн стала одеваться совсем не так, как прежде. На ней не было фижм, которые туго прижимали женские юбки с боков. Поэтому ее длинное черное платье ниспадало вниз свободными элегантными складками, слегка даже обрисовывая линию бедер. При каждом ее движении слышалось легкое приятное для слуха шуршание. Мне эта новая мода очень понравилась.
— Не стоит так уж сильно огорчаться, — сказала она. — Мой брак удачным назвать трудно. Муж был лекарем, но я вскоре узнала, что он связан со Справедливым Хозяином «Эльзаса». [17]
Да, для молодой жены такое открытие вряд ли могло быть приятным. Прежде чем я успел заметить что-либо по этому поводу, Энн продолжала.
— Надеюсь, ты не сочтешь меня жестокосердной, Роджер, но я испытала большое облегчение, когда снова стала свободной. Он был уже довольно стар и много пил. И обращался он со мной тоже не очень хорошо. Да и я вышла за него замуж лишь для того, чтобы уехать из этого противного дома. Думаю, ты знал об этом.
Я подозревал это, ибо ей, конечно, было здесь ужасно одиноко. Я хотел было узнать, не попала ли она в беду из-за связей своего мужа с могущественным главой лондонского преступного мира, но вспомнил, что у меня срочное дело к Джону Уорду и потому спросил лишь, где он.
— Наверху, — ответила она и поспешила объяснить. — По дороге сюда его ранили. Но не волнуйся, рана не очень серьезная, и мой дядя как раз сейчас ею занимается.
— Думаю, шериф решил-таки добраться до Джона.
Тут мы услышали чьи-то шаги. Кто-то приближался к лавке. Мы стояли рядом, боясь пошевелиться. Энн судорожно сжала мое плечо. Грудь ее нервно вздымалась. Я боялся, что снаружи будет заметен свет от свечей, однако к счастью шторы были плотно задернуты. Шаги как будто замедлились, но потом неизвестный двинулся дальше. Мы оба вздохнули с облегчением. Энн даже негромко засмеялась.
— Я думала, они пришли за Джоном. А что было бы с нами, Роджер? Неужели они арестовали бы и нас? Жизнь в Лондоне научила меня бояться каждого стука.
— Я должен немедленно сообщить ему то, что мне поручено, — сказал я, — теперь каждая минута дорога.
Энн все еще не отпускала мою руку.
— Ты неплохо выглядишь, Роджер. Мне кажется, ты сильно вытянулся с тех пор, как я уехала из города.
— Во мне теперь ровно шесть футов.
— Ого! И тебе ведь только восемнадцать.
— Нет, уже почти девятнадцать, — поправил я.
Мы прошли в комнату, которую Аарон Блейзби использовал как мастерскую. На столе, изъеденном кислотой, стояла ступка и лежал нож с зазубренным лезвием. Вдоль стен тянулись полки заставленные бутылками и флаконами, с верхней полки нам зловеще ухмылялся череп. Вверх вела лестница без перил.
— Осторожно, — предупредила меня Энн, когда я начал подниматься, — ступени крутые и узкие. Так и должно быть, ведь лестница ведет в дамскую опочивальню.
Я чувствовал, что она смотрит мне вслед, но не оглянулся, так как не знал, как ответить на ее замечание.
Дверь на верхней площадке была отворена, и я увидел Джона, стоявшего у кровати. Он был в своем огненно-красном трико, обтягивавшем мускулистые ноги, но торс его был обнажен. Аптекарь прикладывал что-то к его плечу.
— А, это ты, Роджер, — приветливо ухмыльнулся Джон. — Я тут по дороге повздорил с одним из людей шерифа, а он возьми да и окажись человеком нервным — пальнул в меня из своего пистолета. Пуля содрала с плеча лоскут кожи.
— Если бы только лоскут, — пробурчал Аарон Блейзби, не обращая на меня никакого внимания и продолжая свою работу. Он прижег рану и теперь туго перебинтовывал ее. Аптекарь был человеком маленького роста и не особенно опрятный. Шея у него была искривлена, и он держал ее набок, склоненной к плечу.
Комната эта действительно принадлежала Энн. Я увидел на полу какой-то предмет дамского туалета, в углу валялась проволочная штуковина, на которой крепятся фижмы.
— Плечо будет побаливать, капитан Уорд, — предупредил Блейзби.
— Ничего страшного. Боюсь, для этой ищейки последствия нашей встречи будут куда более неприятные. Я перебросил его через изгородь, да так, что он макушкой взрезался в землю. Ну-с, господин аптекарь, полагаю, больше я в ваших услугах не нуждаюсь. Одеться мне поможет Роджер.
Когда Блейзби спустился вниз по крутой лестнице, Джон, скривившись от боли, поднял с кровати свою рубашку.
— Судя по твоему лицу у тебя есть для меня какие-то новости.
Я передал ему то, что сказал Уиддигейт, а потом добавил.
— В этот раз я хочу поехать с тобой, Джон. Если конечно, ты согласишься взять меня.
Он слегка застонал от боли, поднимая рубашку над головой.
— Джор что-то говорил мне об этом. Значит, хочешь стать пиратом? Ведь именно так нас отныне будут называть королевские крючкотворы.
— Мне все равно, как нас будут называть. Я хочу быть с тобой.
— Вот это характер! Ну, что же, если ты твердо решил, я возьму тебя. Мне нужны такие ребята. Я сделаю из тебя отличного моряка и воина, Роджер. Но как к этому решению относится твоя семья?
— Я им еще не говорил.
— Думаю, что им не понравится, и твоя мать во всем будет винить меня.
С минуту он стоял неподвижно, держа рубашку над головой своей здоровой рукой. Рубашка была из самого лучшего шелка и щедро украшена золотым шитьем. Того, что Джон заплатил за нее наверняка хватило бы нам, чтобы прожить целый год. Длинные золотистые волосы падали ему на плечи. Быть может, Джона и нельзя было назвать красавцем из-за ястребиного носа и массивного слишком уж квадратного подбородка, но он являл собой поистине великолепный образец силы и мужественности. Меня поразила белизна его кожи. У большинства старых моряков она приобретает оттенок красного дерева.
— Стало быть я должен встретиться с сэром Бартлеми Лэдландом, — произнес он наконец. — Это значит, что наш славный король Иаков отказался взглянуть сквозь пальцы на мои прошлые подвиги. У меня появились подозрения на этот счет еще когда констебль оцарапал мне плечо. Что ж, стало быть нам нужно торопиться. Мне вовсе не улыбается качаться на перекладине с петлей на шее. Не хотелось бы мне также составить компанию сэру Уолтеру в Тауэре.
Он имел в виду сэра Уолтера Рэли, смертный приговор которому был вынесен еще несколько лет назад и который до сих пор томился в Тауэре. [18] Сэр Уолтер был последним из великой плеяды людей, окружавших королеву Елизавету. Прежняя непопулярность его была теперь забыта, а заслуги по достоинству оценены, ибо он в самом деле являлся одним из наиболее разносторонних и выдающихся людей своей эпохи. Вся Англия негодовала на то, как с ним обошлись, тем более, что никто не верил в сфабрикованное обвинение в измене, на основании которого был вынесен приговор. Всем было отлично известно, что король Иаков отобрал у него поместья и имущество, дабы разделить все его достояние между своими фаворитами.
