– Почему такие хитрости?
– Так за мостом два пулемета у немцев было! И охрана сидела, та, что из лагеря. Там и немец этот, что ими командовал, прохаживался. Важный такой! Если бы мы в лоб на мост поперли, так и до середины никто бы не дошел.
– Что было после этих приготовлений?
– Немец прибежал и говорит: подполковника к майору! Тогда Леонов сказал мне, чтобы я с ним вместе шел.
– Он знал, что вы владеете немецким языком?
– Нет. Я не успел сказать, не до того было.
– Вы пришли к немцам. Что было там?
– Они стали спрашивать, когда пожар потушим. Подполковник им все обстоятельно отвечал, карту попросил, чтобы все подробно показать.
– Дали карту-то?
– Дали. Я ее всю рассмотреть успел! Где посты, пулеметы где стоят. Где поблизости части расположены.
– Немцы вам поверили?
– Да. Они были уверены, что мы действительно пожар тушим. Подполковник сказал: до ночи потушим, так их главный чуть не подпрыгнул от радости! Сказал – идите и работайте дальше. И тут эсэсовцы появились.
– Поподробнее об этом, пожалуйста.
– Они раньше заглядывали, искали немца, который охраной лагеря командовал. А тут они снова пришли, и тот, что у них за старшего был, шарфюрер, сказал что ему нужен подполковник.
– Как он это сказал?
– Сначала вылез лейтенант из лагеря и подполковника окликнул.
– Как?
– По имени-отчеству. А когда подполковник обернулся, эсэсовец и говорит: вы-то мне и нужны! Забрал его с собой. Тот только и успел мне сказать – действовать строго по разработанному им плану!
– Почему так?
– Я, товарищ капитан, когда назад шел, все это в голове прокручивал. Как вспомню карту, так и понимаю – нет у нас другого выхода! Только через мост, как подполковник и говорил. В любом другом месте нас издали из пулеметов положили бы, и все. Там места открытые. А за мостом – холмы, видимости нет. И дорога одна, через этот самый мост. Остальные очень далеко, пока объедешь да пока доберешься.
– Вы назад один шли?
– Нет. До постов меня солдат немецкий проводил, дальше уже сам. Там опасно, снаряды взрывались еще. Вот немцы и прятались.
– Больше вы подполковника не видели? Как вы думаете, что с ним?
– Думаю, что он погиб. Убежать он не мог, слишком их там много. А когда мы на станции бучу подняли, немцы его точно не простили бы. Наверное, расстреляли его.
– Вы говорите: подняли бучу. Как именно?
– Зенитчики открыли огонь по тем немцам, которые были им видны. Те подумали, наверное, что это снаряды разлетаются, и попрятались. Во всяком случае, они не стреляли в ответ. После этого мы перевели через мост платформу с бронемашиной и с танком. Как они по немцам дали! Те и опомниться не успели! А тут еще из вагонов бойцы с топорами выскочили и всех там порубили в капусту! Все на прорыв и пошли. В окопах немецких оружие подобрали, пулеметы взяли. Оставили заслон у моста, как подполковник приказал, и стали в холмы уходить. Даже бронемашину сумели с платформы сгрузить!
– Это как же так?
– Двери вагонные сняли да на платформу положили. Вот и получились сходни. Бронемашина по ним и съехала. Так бронемашина с нами и уехала. Мы ее уже потом оставили, когда двигатель сломался. Это уже во время прорыва было.
– А танк?
– На платформе остался. Его таким способом сгрузить невозможно – тяжелый! Вот он с места и стрелял. Два бронетранспортера подбил, немцы и не сунулись за нами!
– Со станции вы ушли. Сколько народу уцелело?
– Больше двухсот человек. Кто-то ночью отстал, кто-то идти не мог. Оружия у нас мало было. Вот мы и залезли все в овраг, километрах в тридцати от станции. Два дня там просидели, думали, искать нас будут.
– Не искали?
– Искали. Мы мотоциклистов видели, но они больше стороной проезжали. А на третий день мы вылезли из оврага и пошли в Чистое, село там рядом было. На карте были обозначены какие-то хозяйственные службы немецкие. Вот мы туда и наведались. Бронемашина из пулемета прошлась по окнам, немцы в белье выпрыгивали! Положили их там человек пятьдесят. Пяток пулеметов взяли, там у них ремонтники были, чинили оружие. Винтовок много, патронов. Еду взяли. Бронемашину заправили. Потом к фронту и двинулись. Через два дня и перешли.
– Сколько бойцов перешло с вами линию фронта?
– Сто шестьдесят семь человек. Это мы уже тут подсчитали.
Бронетранспортер шел безудержно и мощно. Под гусеницами трещали ветки, с сухими щелчками разлетались в пыль мелкие камешки. Настороженный пулеметный ствол ощупывал горизонт, готовясь выплюнуть в противника порцию свинца. Над бортами бронетранспортера покачивались в такт ухабам каски солдат. Картина впечатляла. Мощная машина с подготовленным экипажем… совершенно бесполезно нарезала круги по лесной дороге. За последние четыре часа я видел этот бронетранспортер уже третий раз. Он был один и тот же, о чем красноречиво свидетельствовал бортовой номер. Проводив его взглядом, я спустился с пригорка.
Пригорюнившийся шарфюрер сидел там, где я его и оставил в последний раз. Ну, строго говоря, убежать куда-нибудь со связанными ногами и руками проблематично. Нельзя сказать, что он не пытался. В первый раз ему посчастливилось уползти аж на пятьдесят метров. Какое-то расстояние он честно пропрыгал на ногах. Потом упал и далее передвигался каким-то фантастическим перекатыванием с боку на бок. Наблюдая за его попытками издали, я только диву давался его упорству. Пришлось привязать к ногам здоровенную колоду. Однако после моего ухода он и с ней умудрился проползти метров двадцать. После чего застрял в кустах уже окончательно. Промучившись там с полчаса, он, поняв всю бесперспективность дальнейших попыток, затих. Надо полагать, что звук проходящего мимо автотранспорта, а особенно лязг гусениц бронетранспортера доставлял ему кучу дополнительных переживаний.
Сидя на пригорке и наблюдая за его потугами убежать, я попутно составил для себя график очередности проезда машин. Просто так немцы по лесу не ездили. Минут за двадцать перед проездом колонны бронетранспортер проверял дорогу. А уже после этого там появлялись автомашины. Обычно они шли колоннами по три-четыре грузовика. Один раз вместе с ними проехала легковая автомашина. Вообще для лесной дороги такое интенсивное движение было необычным. Да и на карте она обозначалась каким-то странным значком. Однако упрямый шарфюрер никак не желал со мною откровенничать. Портить же ему здоровье я пока не хотел. Был у меня соблазн притащить его к своим целым и невредимым. А для этого он должен передвигаться самостоятельно. И очень резво. Так что пришлось прибегнуть к иным методам увещевания.
