Ознакомительная версия.
Встав коленями на краешек ложа, Камелия покорно позволила полковнику снять с себя все, что еще оставалось на ней, а когда, плененный белизной и нежным ароматом ее тела, он вновь замер, нежно проговорила:
– Вот теперь ты мой пленник. – Резким, страстным движением девушка повергла его на спину и, склонившись над ним, с еще более пленительной нежностью добавила: – И сейчас наступит расплата за все муки твоего ожидания.
Камелия рассмеялась, и клокочущий смех ее напомнил Сирко журчание горного ручья.
… Потом, когда буйство их страстей каким-то непостижимым образом улеглось, фламандка надолго притихла у его плеча – нежная, робкая, не смеющая напоминать о своем существовании. Она словно бы подсказывала мужчине: меня нет, меня не существует; можешь забыть обо всем, что только что происходило.
– Скажи, ты пришла ко мне только потому, что тебя прислали, заставили?
Наверное, с минуту Камелия не отвечала. Сердитое дыхание ее было подобно сопению рассерженного ребенка.
– Разве от этого я была менее мила, чем если бы приползла к твоей кровати влюбленной рабыней?
– Хотелось бы все же – влюбленной рабыней, – признался полковник. – Это приятнее, чем осознавать, что даже любовь – и та подослана к тебе.
– Но ведь меня никто не подсылал. Мы с тобой одинаково искренни, не правда ли? – по-детски потерлась она носиком о его плечо.
– Да уж, одинаково, – вздохнул Сирко. Он влюбился в эту женщину и не представлял себе, каким образом, а главное, зачем должен был бы скрывать свои чувства.
– А если и подослана, то как любимая, а не как убийца. Тем более что эта любимая еще и заботится о твоей безопасности.
– Ты имеешь в виду тех четверых рыцарствующих монахов, которые сопровождали меня от ставки главнокомандующего до этого дома?
– Почему четверых? Их значительно больше. Значительно. А заговорила об этом, чтобы не томить тебя. Иначе так бы и мучился, не решаясь спросить об этих рыцарях в монашестве.
– Если бы ты явилась вечером…
– Ты устроил бы мне допрос, – прожурчала тихим вкрадчивым смехом фламандка. – И у вас уже никогда не было бы такой чудной ночи. Как видишь, это я спасла ее для нас. Опять все спасла.
Сирко лег на бок, приподнял на ладони подбородок девушки и попытался заглянуть в глаза. В предрассветной дымке они едва просматривались, но все же полковнику показалось, что девушка смотрит на него с нежной встревоженностью.
– Задавай свои вопросы, задавай, – едва слышно прошептала Камелия. – Я ведь понимаю, что без них не обойтись. По мне – так лучше беседа в ночной постели, чем утренний допрос за столом.
– Это не допрос. Но мне важно знать, что происходит вокруг этого дома и его хозяина. Вернее, кто в нем истинный хозяин.
– Истинный – доктор де Жерон. В этом можешь не сомневаться, – едва заметно улыбнулась девушка. – И не пытайся обнимать меня, иначе снова увлечешься, и допрос придется отложить до следующей ночи. Днем я ведь тебе все равно ничего не скажу.
– Ко-вар-ная! – не сдержал улыбки Сирко. – И не употребляй больше слово «допрос». Согласен: доктор де Жерон. Но ведь он, как я понял, не иезуит. А эти твои монашествующие рыцари…
– Он – доктор, лечащий иезуитов. И по преданности ордену больший иезуит, чем многие из тех, кто носит монашескую сутану. А воины, сопровождавшие вас, тоже не монахи. Они наняты орденом. Это опытные, закаленные в походах и турнирах рыцари.
– Так кто же их, черт возьми, приставил ко мне? Можешь наконец сказать это? Иначе я вызову казаков и перебью ваших монахов-меченосцев вместе с теми, кто их подсылает.
– Вот этого делать не следует. Нажить себе врага в ипостаси ордена?! Зачем? Тебе ведь повезло: за тобой иезуиты не охотятся, наоборот, охраняют.
– А за тобой… охотились? Пусть не сегодня, а когда-нибудь в прошлом?
Камелия недовольно хмыкнула, вздохнула и, немного помолчав, назидательно произнесла:
– Речь, как ты понимаешь, не обо мне. Но все же вернемся к ордену: когда мы узнали, что на тебя совершено покушение…
– Так вы уже знаете об этом? – удивился Сирко.
– Не зря же наши воины начали сопровождать тебя, и даже засады по пути следования устраивать, чтобы предотвратить еще одно нападение.
– Они еще и засады устраивают?!
– Что тебя так удивляет, полковник? У тебя ведь есть сотник Улич; настоящий гений твоей тайной службы.
Сирко покачал головой и загадочно улыбнулся. Значит, Улич по-прежнему действует. Эта фламандка открывала ему глаза на то, чего он не замечал в своем окружении.
– Согласен, сотник Улич – находка редкостная.
– Если бы ты знал, как я испугалась, услышав, что в тебя решился стрелять наемный убийца, – вдруг добавила Камелия осипшим, сдавленным голосом.
Сирко проворчал нечто напоминающее слова благодарности и растерянно умолк. Это добавление «от себя» вновь выбило его из роли дознателя. Впрочем, интереса к таинственным людям, столь неожиданно взявшимся опекать полковника, охладить оно не могло.
– Значит, ты не назовешь мне имя человека, который решился стать моим ангелом-хранителем?
– Его имя все равно ничего не скажет тебе. Поэтому я могу назвать любое. Но, чтобы успокоить… Завтра или послезавтра он появится у тебя. И тогда все выяснится.
– Думаешь, появится?
– Неужели считаешь, что твоя охрана, которая обходится ордену очень недешево, задумана просто так? И что в ближайшее время не заявится кто-то, кто продиктует свои условия?
– Ну вот наконец ты заговорила так, как должен был заговорить агент ордена иезуитов.
– Увы, агентом иезуитов я никогда не была. И вообще, агентов у ордена всегда хватало.
– Какова же твоя миссия в этой военно-политической круговерти?
– Ты очень тонко подметил, полковник – «миссия». Тебе, наверное, известно, что англичанки отличаются своей чопорной сдержанностью, испанки – ревностью и яростным напором, шведки – цинизмом и неутомимостью в постели, француженки – стремлением все свои отношения с мужчинами превращать в великосветский бал, с утомительным ухаживанием, дорогими подарками и застольями.
– А что ты скажешь о фламандках, Камелия?
– Именно этого вопроса я и ждала, – мило улыбнулась Камелия. – Для фламандки всегда важно предельно зажечь мужчину, довести его до взрыва страстей, заставить его ползать у своих ног, возвести на грань сексуального безумия. Порой создается впечатление, что для фламандки главное – не завладеть мужчиной, а испытать свои собственные чары. Не зря же испанские офицеры так и говорят о наших женщинах: «Опять эти фламандки зажигают свои костры».
Задумчиво выслушав Камелию, полковник иронично ухмыльнулся.
– Казаки – люди степи, войны и одиночества. Им некогда, да и не к лицу, предаваться любовным безумствам.
Ознакомительная версия.
