Ознакомительная версия.
Теперь уже все трое посмотрели на вооруженных всадников, почему-то напросившихся к ним в провожатые. Однако такое внимание рыцарей-монахов смутило. Они остановились в том конце квартала и терпеливо ждали, когда можно будет ехать дальше.
– Очевидно, это те же, что охраняли вас в доме лекаря, – объяснил Урбач.
– С крестами на рукавах плащей?
– Кресты не обязательны. В большинстве случаев крестами этим монахам служат крестовины их собственных мечей. Своих врагов эти монахи-воины мечами отправляют на тот свет и мечами же «упокаивают». Впрочем, эти все же с крестами.
– Так выясни, кто они, – потребовал полковник.
– Назовут себя монахами и умолкнут.
– Но кто-то же их ко мне приставил? Станут отмалчиваться, изрублю на месте, – едва удерживал гарцующего коня Сирко.
– В любом случае они ничего не скажут, – ухмыльнулся краешком губ Урбач.
Все то время, когда они находились во Франции, сотник то появлялся, то вновь куда-то исчезал. Отобрав себе пятерых казаков, он держался с ними как бы отдельно от полка. Однако Сирко это не беспокоило, он знал, что Урбач времени зря не теряет. И в самом деле, полковник постоянно ощущал его присутствие. По тем неожиданным донесениям, которые поступали к нему через Гурана, Сирко всякий раз определял: Урбач где-то рядом. И появится именно тогда, когда это будет крайне необходимо.
– Так изрубите их сразу же. Сотник Гуран! – схватился Сирко за саблю.
– Не стоит, полковник, – умерил его пыл Урбач. – Они ведь не для рубки приставлены, а чтобы нас охранять. К тому же они неплохие фехтовальщики. И их четверо.
Сирко взглянул вслед Гурану, все же направившего своего коня к монашескому арьергарду, и лишь тогда перевел взгляд на разведчика.
– Почему говоришь, что четверо? Вижу только двоих.
– А вон еще двое, в авангарде, – кивнул сотник в ту сторону, куда они направлялись.
Впереди улица поднималась на небольшую возвышенность и сразу же уводила вправо. Но она была пустынной. Ни одной живой души.
Полковник уже хотел гаркнуть: «Что ты морочишь мне голову?!». Но как раз в ту минуту, когда слова готовы были сорваться у него с губ, из-за поворота появился всадник. За ним еще один. Темно-серые лошади, черные плащи-накидки. Близнецы тех двоих, что, словно чабаны – отбившихся от отары овец, пасли их сзади. Но если задние не таились, то эти возникли, будто вызванные заклинателем духи. Хотя все объяснялось проще: почувствовав, что их подопечные где-то слишком задержались, монахи-меченосцы решили выяснить, что там у них произошло.
– Что же ты не предупредил меня? – нахмурился Сирко. – Ты ведь, собачий сын, знал об этих «монастырских гвардейцах». Заранее все знал.
– Иначе зачем бы я тебе нужен был? Еще четверо монахов расставлены по всему пути до особняка господина де Жерона. Но те не покажутся. Они в гражданских одеждах и обязаны быть невидимыми и для нас, и для тех, от кого уберегают.
Сирко не выдержал и рассмеялся. Урбач тоже улыбнулся, считая, что все вопросы полковника исчерпаны. К тому времени вернулся Гуран, который все-таки попытался поговорить с монахами.
– Разве ж их поймешь?! – проворчал он. – Молчат, смотрят, как юродивые на блаженного. Я, правда, и языка их не понимаю. Но ведь молчат же.
– Может, это и к лучшему, – помиловал их полковник, пришпоривая своего коня. Он любил молчаливых – что правда, то правда. – Наверное, у них как раз время задушевной молитвы. Что тебе удалось узнать об этих воинах, сотник Урбач?
Увидев, что казаки продолжили свой путь, меченосцы авангарда тотчас же исчезли за поворотом.
– Более надежной охраны нам не сыскать, – ответил сотник. – Они прекрасно ориентируются в этом городе. Многих знают в лицо…
– Меня интересует не это, – прервал его полковник.
– Больше пока ничего. Допрашивать красавицу Камелию не хотелось, решил, что вам сподручнее будет сделать это самому.
– Ты что, хочешь сказать, что это Камелия наняла целую монашескую рать и приставила ко мне? Она кто, Великий магистр ордена меченосцев или как их там?
Они достигли поворота и успели заметить, как монахи исчезли за следующим изгибом улицы, за которым, после небольшого парка с прудом посредине, начиналась усадьба доктора де Жерона.
– Камелия всего лишь красивая фламандка. Среди многих, таких же красивых, выделяется тем, что владеет польским. Потому и выбор пал на нее. Однако опасаться Камелии нечего. Она и есть ваш ангел-хранитель.
– Она? Да нет же. За ней кто-то стоит. Знать бы, кто именно.
– Стоит, конечно. Но ангел-то все же она. Будь это иначе, давно убрал бы эту девицу, да так, что сам Господь Бог не сумел бы сыскать не только тела ее, но и души.
Сирко промолчал. Он вспомнил лицо, высокую грудь своей прекрасной фламандки и взглянул на Урбача почти с ненавистью. Полковник вдруг понял, что если бы этот не знающий жалости коварный человек действительно причинил Камелии хоть какое-то зло, он бы ему этого не простил. Не простил даже в том случае, когда бы сотник сумел доказать, что девушка подослана, чтобы убить его.
Мало того, страшные слова Урбача вдруг породили у Сирко опасение, что с Камелией действительно что-то приключилось. И он ускорил шаг коня. Ему нужно было побыстрее попасть в дом де Жерона, дабы убедиться, что фламандка там, она жива и он снова сможет услышать ее бархатно-гортанный голос.
– Эй, постой, а от кого ты узнал о самой фламандке? – вдруг недоверчиво покосился он на сотника. – Откуда тебе стало известно о ней?
– Неужели, полковник, ты думаешь, что все то время, которое провожу вне твоих глаз, я просиживаю в винных погребах?
– Тогда что еще можешь поведать об этой красавице? Ну, не юли, не юли!
– Я уже сказал: пока ничего. Кроме того, что уверен: скоро у тебя появится тот, кто подослал ее. Или один из тех. И тогда мы наконец узнаем, почему вдруг такая истинно монашеская опека. Хотя, конечно, кое о чем я уже догадываюсь. Но это только догадки. Потерпим до завтрашнего дня. Теперь, когда Корецкий и Архангел ждут казни, терпеть будет легче.
– Но признайся, что их-то ты прозевал, – с непонятным ему самому злорадством проговорил Сирко. – Допустил, чтобы пальнули.
– Если не считать того, что я устроился на первом этаже той же гостиницы, в которой остановился Корецкий. Просто не думал, что он так поторопится. А не думал, потому что не знал о грамоте, в которой говорилось о полковничьем чине.
– Слава богу, и ты не все знаешь, – со странным облегчением произнес Сирко, остановившись у ворот усадьбы де Жерона. Куда девались монахи, ехавшие впереди них, он так и не понял.
– Да это и невозможно, – миролюбиво рассмеялся Урбач. – Но как только мне удастся рассадить по Варшаве да Кракову своих людишек…
Ознакомительная версия.
