в поперечнике. Это был идентификационный жетон, одна сторона которого была пустой, на другой стояли два слова: MILES ARCANIS. Баллиста повертел его в руках.
Размышления северянина были прерваны приближением Калгака.
-Эта горячая сирийская сучка и ее несчастный отец снаружи. Он говорит, что хочет поговорить с тобой – вероятно, хочет знать, почему ты до сих пор не трахнул ее.
-Интересная была бы беседа.
-Что?
-Неважно, не могли бы вы их впустить?
Калгак ушел. -Твой отец уложил бы ее на спину еще несколько месяцев назад. Любой человек в здравом уме уложил бы.
Баллиста положил амулет в кошелек на поясе и спрыгнул со стены. Он отряхнул свою тунику. У него еще не было возможности ни помыться, ни поесть.
-Доминус, синодиарх Ярхай и его дочь Батшиба. -Калгак не мог бы звучать более учтиво.
В последнее время Баллиста очень редко видела Ярхая. За последние пару месяцев защитник караванов редко появлялся на стенах. Все больше и больше он доверял управление своими войсками капитану наемников Хаддудаду. Хаддудад был прекрасным офицером, но продолжающиеся отлучки Ярхая вызывали беспокойство.
Когда Ярхай вышел из полумрака портика, Баллиста был поражен произошедшей в нем переменой. Он выглядел похудевшим, даже изможденным. Сломанный нос и скула выглядели более заметными. Морщины на его лбу и в уголках рта стали глубже.
-Аве, Ярхай, синодиарх и префект. -Баллиста официально поприветствовал его, назвав его титулами как защитника караванов, так и римского офицера.
-Аве, Баллиста, Дукс Реки. -Они пожали друг другу руки.
С комком в горле Баллиста повернулся к девушке.
-Аве, Батшиба, дочь Ярхая.
Ее глаза были черными, очень черными. Они улыбнулись, когда она ответила на его приветствие.
-Калгак, не мог бы ты принести еще вина и чего-нибудь поесть, оливок и орехов?
-Доминус.
Пожилой каледонец ушел, не издав ни звука.
-Если мы сядем на стену, то сможем ощутить прохладу бриза.
Баллиста наблюдал за гибкими движениями Батшибы, когда она села, поджав под себя ноги. Она была одета как один из наемников своего отца. Она сняла головной убор и повесила ее позади себя на стену. Ее длинные черные волосы рассыпались по плечам. Всеотец, ее тело было создано для любви мужчин.
Баллиста достаточно знал людей с востока, чтобы не заговаривать первым с дочерью. Он достаточно знал людей с востока, чтобы не спрашивать отца прямо, чего он хочет.
-Твои люди проделали хорошую работу, Ярхай, очень хорошую работу.
-Спасибо. Отчасти именно о них я и хочу с тобой поговорить. -По кивку Баллисты защитник караванов продолжил. -Они понесли много потерь. Из первоначальных 300 наемников осталось всего 150, и более 100 новобранцев погибли. Я хотел бы, чтобы вы дали полномочия призвать еще 100 гражданских лиц. Пока они проходят обучение, их можно разместить на южной стене, где обычно тихо.
-Да, я думал, что подобные меры скоро понадобятся. Я думаю, что нам следует попытаться призвать больше, скажем, 200 человек. Если подходящих свободных людей трудно найти, мы могли бы завербовать боеспособных рабов.
-Моим товарищам-защитникам караванов, Анаму и Огелосу, это не понравится.
-Нет, но поскольку они не размещены на стене, обращенной к пустыне, их войска не понесли сопоставимых потерь.
-Я мягко поговорю с ними об этом. Я не хочу их расстраивать.
Калгак принес еду и питье. Баллиста сделал глоток своего вина и задумался над последними словами Ярхая. Казалось, изменилось больше, чем его внешность.
Ярхай, который все еще стоял, поднял свой кубок в сторону Баллисты.
-Мои поздравления с тем, что ты вчера уничтожили персидскую осадную насыпь. Это был прекрасный удар. -Когда северянин склонил голову в знак признательности, Ярхай продолжил.
-Война идет хорошо. Конец насыпи стал поворотным моментом. Теперь опасность меньше.
Баллиста мысленно вздохнул. Ярхай не мог поверить, что опасность каким-то образом миновала, так же как и сам Баллиста. Охранник караванов был полностью осведомлен о персидском подкопе из ущелья, о возможности нового штурма, о постоянной угрозе предательства.
-Я думаю, нам предстоит долгий путь, прежде чем мы окажемся в безопасности.
Баллиста улыбнулся, пытаясь смягчить любое возражение своего гостя.
Последовало короткое молчание, пока все пили.
-На востоке дела идут хорошо. Оборона у реки выстроена надежно.
Поскольку персы более не пытались повторить свой неудачный маневр на реке, Баллиста разрешил нескольким рыбацким лодкам выйти в море под строгим военным надзором. По крайней мере, один легионер из Порта Аквариа отправился с каждой лодкой. Десять легионеров, доставивших судно с зерном из Цирцезия, оказались полезны.
-Да, хорошо есть свежую кефаль и угря, - сказал Баллиста.
Ему было интересно, к чему все это приведет. Ярхай доказал свою лояльность, рассказав о своих солдатах, затем притворился, что опасность миновала, и теперь он поднял вопрос о реке. Северянин сделал еще глоток. Когда он впервые встретил Ярхая, то счел его удивительно прямолинейным для выходца с востока. Довольно многое изменилось.
На сломанной правой скуле Ярхая дернулся мускул.
-У меня есть несколько лодок. -Он посмотрел через реку на приближающуюся месопотамскую ночь. -Одну из них зовут Исида, - он с отвращением произнес имя богини. - Она слишком велика для рыбацкой лодки. На ней есть скамьи для десяти гребцов. До всего этого я использовал ее, чтобы отправиться вверх по реке в увеселительные поездки – на рыбалку, охоту – иногда даже в Цирцезий.
-Все на западе считают, что невозможно подняться на лодках вверх по Евфрату, течение слишком сильное, - сказал Баллиста. Он взглянул на Батшибу. Она сидела очень тихо. Ее лицо ничего не выражало.
-Течение сильное. Обычно вы гребете недолго, а потом пристаете к берегу. Подниматься на лодке вверх по матери всех рек - тяжелая работа. Но это можно сделать. Было бы не в интересах караванной торговли, если бы власти Рима знали, что это можно сделать. - Ярхай улыбнулся. На мгновение он стал похож на себя прежнего.
-Хорошо, я не скажу им, если в этом нет необходимости. - Баллиста тоже улыбнулся, но теплота исчезла с лица Ярхая.
-Я хотел бы попросить тебя об одолжении. - Ярхай остановился. Больше он ничего не сказал.
-Сделаю, что смогу, - сказал Баллиста.
-Я хочу, чтобы ты вернул мне "Изиду". Я хочу, чтобы ты разрешил десяти моим людям отвезти
