Последний защитник - Эндрю Тэйлор

На миг мне показалось, что сейчас герцог ударит меня. Его лицо побледнело.

– Вас следует высечь, – сказал он. – И я не вижу причины, почему бы не сделать этого прямо здесь и сейчас, при свете дня. Стоит мне лишь щелкнуть пальцами – и Арлингтону и его марионетке Уильямсону станет ясно, что я не потерплю дерзости от тех, кто занимает положение ниже меня.

– На случай, если мне будет причинен вред или я буду убит, сэр, я позаботился, чтобы определенные бумаги были доставлены королю и Тайному совету.

– Черт побери… А что ваши друзья?

– Госпожа Кэтрин Хэксби…

– Эта сука?

– Госпожа Хэксби не виновна ни в каком преступлении, ваша светлость, но этой даме известно о ваших интригах. Если ей причинят какой-либо вред, последуют такие же меры, как если бы пострадал я сам. Король и Тайный совет увидят бумаги.

– Да о каких бумагах идет речь? Вы, никак, меня за дурака держите, Червуд? Я не ребенок, которого можно напугать тем, что не существует.

Я потер глаза, которые чесались от недосыпа.

– Я имею в виду, во-первых, наброски так называемой Петиции шлюх – черновик, написанный и исправленный вашей рукой. Он был взят из письменного стола в публичном доме мадам Крессуэлл во дворе «Кобеля и суки». Когда король, его советники и леди Каслмейн ознакомятся с этим документом, у них не останется сомнений в том, кто его автор. Также имеется письмо, подписанное бывшим лорд-протектором Ричардом Кромвелем. Он сообщает, что вы подкупили его деньгами и обещаниями пенсии, вынуждая поддержать ваши козни против короля и парламента. Его дочь Элизабет тоже поставила на письме свою подпись, подтверждая: то, что говорит ее отец, – правда. Оба отдают себя на милость короля.

– А где доказательства? Покажите мне черновик петиции, который, как вы утверждаете, у вас есть. Предъявите письмо Кромвеля.

– Они надежно хранятся у одного моего друга, ваша светлость. – Я не стал говорить, что имел в виду своего слугу Сэма, поскольку у меня не было времени подыскать более надежное место.

– Это все лишь слова. Я не верю, что упомянутые документы и впрямь существуют. Чем больше об этом думаю, тем менее вероятным сие представляется.

– Через черновик петиции, ваша светлость, наискосок проходит линия, а на обратной стороне – текст, который вы пожелали сохранить. Это сцена из пьесы под названием «Репетиция». Не знал, что вы, помимо всего прочего, также пробуете свои силы в драматургии. Позвольте мне процитировать одну реплику. – Для большего эффекта я выдержал паузу. – «А я, клянусь, страстно желал посмеяться вместе с тобой над всеми этими нелепыми, скучными, эксцентричными вещами, от которых мы все здесь так устали». Ну что, это достаточное для вас доказательство?

– Нет. Это лишь доказывает, что вы украли страницу из моей пьесы.

Я задумался, воскрешая в памяти другие слова.

– Тогда позвольте напомнить вам фразу из петиции, которую вы позже вычеркнули. Вы доводили до сведения леди Каслмейн, что, когда бунтовщики ее схватят, она должна ожидать, что ее «опрокинут на спину и грубо изнасилуют полчища грязных дикарей». Нет сомнений, король захочет поделиться этим с миледи.

В тишине, которая за этим последовала, были слышны возгласы маленьких мальчиков и выкрики всадников. Я наблюдал за герцогом. Он смотрел на канал и на Уайтхолл за ним.

Неожиданно Бекингем сорвал шляпу и наступил на нее. Седая щетина на черепе покрылась потом. Он зашагал прочь, бросив тачку между деревьями.

Я смотрел ему вслед. Черви умеют ловко изворачиваться. И Червуды тоже.

Четверг, 26 марта – воскресенье, 19 апреля 1668 года

Уильямсон отобедал с лордом Арлингтоном. Он был в прекрасном настроении, потому что милорд пребывал в хорошем расположении духа. Как правило, мой начальник ведет себя очень сдержанно, по крайней мере на службе. Но сейчас по его поведению было видно, что он выпил больше вина, чем обычно.

Я пришел в Скотленд-Ярд раньше его. Уильямсон что-то весело напевал себе под нос, поднимаясь по лестнице. Он вызвал меня в свой кабинет, велел закрыть дверь и плюхнулся в кресло.

– Где вы пропадали? – Уильямсон оглядел меня и нахмурился. – Неважно выглядите, Марвуд.

– Прошу прощения, сэр. Лихорадка. Не смог прийти раньше. Я был…

– Да бог с ним! Чем закончилась ваша затея с проституткой из борделя во дворе «Кобеля и суки»?

– Боюсь, ей не удалось найти ничего, что связывало бы его светлость с беспорядками в столице. Но я наведался на Генриетта-стрит и допросил госпожу Хэксби по поводу ее связи с герцогом, а также поинтересовался, с какой целью она отправилась в тот вечер в Уоллингфорд-хаус. Она ответила, что это было связано с профессией ее мужа: герцог, видите ли, собирается строить в Йоркшире особняк. Господин Хэксби уже был там. Но, едва узнав о встрече герцога с его друзьями-диссентерами, она тотчас покинула дом.

– Вы верите этой даме?

Я пожал плечами:

– Не вижу причины сомневаться. Вряд ли герцог доверит что-то важное женщине. Я убежден, что госпожа Хэксби не разделяет убеждений своего отца или политику герцога. Кроме того, ее сейчас занимают другие вещи. Ее муж очень болен. Откровенно говоря, он скончался вчера.

Уильямсон крякнул.

– Упокой Господи его душу! В любом случае это был, вероятно, ложный след. Но теперь сие не имеет значения. Бунты практически прекратились, подстрекатели в тюрьме. Мы повесим парочку смутьянов и покончим с этим. Если даже герцог и приложил руку к этому делу, то ничего не добился. Только потерял доверие своих сторонников.

Так вот в чем крылась причина хорошего расположения духа Уильямсона. Хотя он и не знал всех замыслов Бекингема, становилось все более понятно, что неудача, которую герцог потерпел в парламенте, не сумев провести законопроект короля, нанесла смертельный удар по его политическим амбициям. Уильямсон не смог удержаться и признался мне, что, по словам лорда Арлингтона, голос его светлости уже не привлекает такого внимания на совещаниях Тайного совета, как прежде.

– Король многое понял, – поведал мне Уильямсон. – Он позволяет герцогу себя развлекать. Разрешает Бекингему ходить гоголем по двору и изображать из себя великого человека, но и только. А работу правительства делают те, кто действительно на это способен. Итак, все хорошо, что хорошо кончается, Марвуд. Хвала Господу!

В течение следующих двух недель наша жизнь вошла в прежнее русло. Издавались новые номера «Газетт», приходили письма, которые в нашей конторе тщательно изучали и подшивали в папки для хранения. Кроме того, мы составляли