— Граф, — сказал Арман, — бьюсь об заклад, что у вас превосходная память.
— Да, милостивый государь, — дерзко ответил граф, — ч прекрасно помню, что уже встречался с вами.
— Вы можете мне сказать, где это было?
— На балу у баронессы Сент-Люс.
— Совершенно верно.
Граф поклонился.
— Так как память не изменяет вам в данном случае, — продолжал Арман, — то, быть может, вы определите в точности день, когда был этот бал?
— Завтра будет ровно две недели, если я не ошибаюсь, — ответил граф.
— Превосходно! — вскричал Арман, в свою очередь отвешивая поклон.
— Следовательно, милостивый государь, — продолжал он, — я могу рассчитывать, что ничто не помешает вам исполнить ваше обещание.
— Какое?
— Насколько я помню, — спокойно заметил молодой человек, — под предлогом не запятнать чести госпожи Сент-Люс вы отложили на две недели сведение наших счетов.
— Милостивый государь, — сказал граф, — ваше требование так ясно формулировано, что мне ничего не остается возразить на него…
— Значит?.. — спросил Арман.
— Я к вашим услугам.
Молодые люди снова обменялись поклонами, и Арман прибавил:
— Если вы согласны, то мы будем драться завтра утром, в семь часов, близ Отейльских болот, на пистолетах.
— Согласен, — ответил граф.
Арман поклонился русскому дворянину и вышел.
— Дорогой мой, — сказал ему Альберт де Р., бывший немым свидетелем этой сцены, — вы поступили глупо.
— Почему?
— Да потому, что вас могут убить.
— Ба! Что за беда.
— В другое время это был бы вздор, но в настоящее время это значит очень много.
— Что вы этим хотите сказать?
— Разве ваш отец не обещал вам вернуть любовь баронессы?
— Да.
— В таком случае, вы поступили глупо. Если граф убьет вас, то баронесса достанется ему.
— Я его убью!
— Вы сильно ненавидите графа?
— Он отнял у меня женщину, которую я люблю. Де Р. пожал плечами:
— Это воровство такое незначительное, что оно даже не предусмотрено законом.
— Вы будете моим секундантом, не правда ли?
— Конечно! — ответил де Р.
— Так поедемте ночевать ко мне.
— Пожалуй.
— А кто же будет моим вторым секундантом?
— Вместо того, чтобы ехать к вам, поедемте лучше ко мне. Я пошлю своего слугу за вашим прежним секундантом Добрэ — он живет на одной улице со мною. Добрэ будет в восторге быть еще раз вашим секундантом.
— Едемте, — согласился Арман.
Де Р. приказал ехать на улицу Прованс.
— Вот, — сказал он, подавая Арману пистолет и указывая на висевшую на стене картину, — поупражняйтесь-ка немного, а я посмотрю, как вы стреляете.
Арман стрелял превосходно и всаживал одну пулю в другую на расстоянии двадцати шагов.
— Если вы будете стрелять первый, — сказал де Р., довольный результатом испытания, — то граф может считать себя мертвым.
Де Р., несмотря на поздний час ночи, послал записку Добрэ, который случайно был в это время дома и тотчас же явился.
Свидание было назначено на следующее утро, и молодые люди уложили Армана спать; тот немедленно крепко заснул.
«Странно! — подумал де Р., — у меня есть какое-то предчувствие, что все это плохо кончится для Армана. Безумец! Рисковать жизнью из-за такой пустой и бессердечной куклы, как госпожа Сент-Люс! Какое безрассудство!»
Граф Степан явился первый на место дуэли. Он приехал в почтовой карете в сопровождении двух жокеев; городской костюм он сменил на дорожный сюртук, застегнутый до подбородка. Один из секундантов, приехавших с ним, сидевший рядом с ним в карете, был одет так же, как и граф, в дорожный костюм, а другой был в утреннем городском костюме и ехал верхом на лошади, намереваясь, по всей вероятности, после дуэли вернуться в Париж.
Арман и его секунданты приехали несколько секунд спустя. Граф ожидал их, спокойно куря сигару.
— Сударь, — обратился он к Арману, подходя к нему и вежливо кланяясь, — я должен был уехать сегодня утром в Бретань; мои чемоданы были уже уложены вчера, когда вы внезапно вызвали меня на дуэль. Надеюсь, что вы извините, что я и мой друг виконт де Керизу, который везет меня к своему дяде, в дорожных костюмах.
Арман поклонился в ответ. Услыхав, что граф уезжает в Бретань, он страшно побледнел.
— Я должен непременно убить его, — пробормотал он, — я должен его убить.
И он подошел к де Р.
— Я оскорблен; следовательно, мне принадлежит не только право выбрать оружие, но и поставить свои условия.
— Что вы хотите сказать? — спросил де Р., встревоженный бледностью своего друга.
— Послушайте, — поспешно продолжал сын полковника, — граф едет в Бретань.
— Так что же?
— Если я не убью его, он снова увидится с нею.
— Очень может быть.
— Ну, так я хочу убить его; это необходимо.
— Я не понимаю, однако, почему вы беспокоитесь относительно условий?
— Почему? Потому что я хочу, чтобы один из нас был убит. Один из нас должен остаться на месте. Во всяком случае, я не хочу детских условий. Каждый из нас будет стрелять из своего пистолета, идя навстречу другому, и каждый имеет право сделать два выстрела по своему усмотрению.
— Хорошо, а затем?
— Если четырех выстрелов, которыми мы обменяемся, будет недостаточно, то мы снова зарядим пистолеты.
— Хорошо, — согласился Альберт де Р., боявшийся, чтобы Арман не потерял последнее хладнокровие, — цельтесь, однако, вернее.
Секунданты начали совещаться.
— Господа, — сказал Альберт, — мы — оскорбленная сторона и, как вам известно, выбрали пистолеты.
Секунданты графа Степана поклонились в знак согласия.
— Граф привез с собой пистолеты? — спросил Альберт.
— Да.
— В таком случае, пусть он стреляет из своего пистолета, а Арман будет стрелять из своего.
Секунданты вторично поклонились.
— Расстояние между противниками будет в сорок шагов, — продолжал де Р., — и каждый имеет право на два выстрела; они начнут сходиться и стрелять по своему желанию…
— Значит, — спросил виконт де Керизу, — это будет дуэль насмерть?
— Черт возьми! — вскричал Альберт. — Уж не воображаете ли вы, что мы приехали сюда для того, чтобы обменяться царапинами, а затем отправиться вместе позавтракать?
— Однако ссора была недостаточно серьезна…
— Извините, когда ссора пустячна, то дело улаживается и никогда не доходит до дуэли… Мы будем драться серьезно, следовательно, и повод к поединку был серьезен.
