– Муж мой, вы не можете действительно верить в то, что Алрик…
– Придержите свой язык за зубами, женщина! – рявкнул Турбранд, бросив на нее гневный взгляд. – Здесь значение имеет лишь то, во что поверит Торкелл.
– Я привез вам послание от Торкелла, – сказал Арнор, обращаясь к Кнуту. – Я должен сказать вам, что Торкелл знает: смерть Хемминга – дело рук вашей команды. И теперь между вами и ним лежит кровь, а если вы окажетесь где-то в пределах его досягаемости, то поплатитесь за это своей жизнью. – Он осторожно пощупал свою челюсть. – Это его послание я не скоро забуду, – сказал он. – Благодаря стараниям людей Торкелла у меня сильно поубавилось зубов.
Турбранд сердито фыркнул в свою густую бороду.
– Если Торкелл стал вашим врагом, Кнут, – сказал он, – значит, тот, кто убил Хемминга, оказал вам дурную услугу.
Кнут озабоченно нахмурил брови.
– Так говоришь, Хемминга отравили, – пробормотал он. – Это точно?
– Так говорит Торкелл, а ему об этом сказали люди, которые присутствовали на том пиру и находились недалеко от стола Хемминга, – ответил Арнор. Он перевел свой обличающий взгляд на Эльгиву. – А яд – это оружие женщин.
Теперь уже и Кнут внимательно смотрел на нее, и в глазах его читался вопрос.
Золотые цепи украшений внезапно начали нестерпимо давить ей шею, и она почувствовала, что ей трудно глотать. Все они смотрели на нее, а она облизывала свои пересохшие губы, лихорадочно пытаясь сообразить, как отвести подозрения от себя. Напрасно она демонстрировала свою злость на Арнора, потому что Кнут примет сторону своего бойца, которому доверяет, даже против собственной жены. Впрочем, для ее целей может подойти сам Торкелл.
– Нет никаких доказательств того, что Хемминг был убит, – сказала она. – Торкелл утверждает, что это сделали вы, милорд, и все мы знаем, что это не так. Я готова держать пари, что и сам Торкелл это тоже понимает. Давайте посмотрим, что он выигрывает, обвиняя в этом вас. Сколько тысяч фунтов серебра от Этельреда, предназначенных вам, теперь отойдут к Торкеллу?
На мгновение в комнате повисла полная тишина, а затем Турбранд пробормотал:
– Силы небесные, а ведь она может быть права. Ваш отец никогда Торкеллу не доверял. И, возможно, это было мудро с его стороны.
– У Торкелла есть могущественные союзники, – сказал Кнут, – и мой отец опасается, что однажды он может захватить датский трон. Я с этим не согласен. Я не верю, что Торкелл стремится править королевством.
– Тогда чего же он хочет? – спросила она.
Он пожал плечами:
– Кто знает? Золота? Власти? Славы?
– Он также вполне может хотеть завладеть троном Англии, – предположил Турбранд. – Какова его роль в планах Свена насчет смещения Этельреда?
– Свою роль Торкелл уже выполнил. А заключалась она – хотя об этом никто никогда вслух не говорил – в том, чтобы просто ослабить способность Англии к сопротивлению. В значительной мере это уже достигнуто. Следующим летом, прежде чем Англия успеет восстановить свою военную мощь, мой отец возглавит свое вторжение. Будет неплохо, если Торкелл примет в этом участие, но это не обязательно.
– Значит, Торкелл уже не имеет большого значения, – сказала она, вздохнув немного посвободнее. – Он вам больше не нужен.
– Сейчас, по-видимому, нет, – сказал Кнут, – но кто знает, что ждет нас впереди? Однако для меня он все равно имеет значение, – продолжил он, встав и начав взволнованно ходить по комнате, – потому что он был моим другом. Он не стал бы обвинять меня, если бы не верил по-настоящему в то, что я виновен. Он, должно быть, считает, что я нарушил свою клятву по отношению и к нему, и к Хеммингу, а это очень серьезно и печально.
– Вы придаете слишком большое значение преданности, – насмешливо сказала она.
Он холодно взглянул на нее:
– Преданность, Эльгива, – очень редкая вещь. Как я могу убедить людей верить мне, идти за мной в бой, если они будут считать, что в один прекрасный день я могу предать их?
Турбранд хмыкнул.
– Женщины ничего не понимают в серьезных мужских делах, – сказал он. – Отправьте вашу леди отсюда. Ей тут не место.
Она открыла рот для протеста, но Кнут опередил ее.
– Люди начали собираться в зале, – сказал он, и она вдруг поняла, что уже некоторое время слышит гул голосов. – Свою задачу вы знаете, Турбранд, – продолжал Кнут. – Идите туда, пока какой-нибудь болван не начал драку, вспомнив какую-то свою обиду. Я вскоре присоединюсь к вам. Арнор, ты пойдешь с ним. А с Торкеллом и его угрозами мы разберемся позже.
Когда все вышли, она подошла и остановилась перед Кнутом. Она проскочила этот небольшой кризис, связанный со смертью Хемминга, невредимой, и теперь они должны были оба подготовиться к встрече с важными людьми из Мерсии. Она провела руками по вышитым драконам, украшавшим рукава его туники, восхищаясь красивой серебряной пряжкой его ремня и замысловатой, искусно выполненной инкрустацией на ножнах и рукоятке его меча. Он не носил короны, однако золотая застежка, скреплявшая края его подбитой мехом мантии, была величиной с кулак, и пока что и этого золота было достаточно. Она будет с гордостью стоять подле него, потому что он ведет себя как настоящий король и однажды обязательно им станет.
– Этот прием будет иметь грандиозный успех, – сказала она. – Я не сомневаюсь, что люди из Мерсии и Пяти городов присягнут…
– Что вам известно о том, что произошло между Алриком и Хеммингом? – сказал он, пронзив ее подозрительным взглядом своих черных глаз.
Она посмотрела на него широко открытыми глазами с абсолютно невинным выражением на лице – притворство, которым она в совершенстве овладела уже давно.
– Я знаю об этом не больше, чем вы, муж мой, – солгала она.
Он хмыкнул, но она так и не поняла, поверил он ей или нет.
– Получали вы какие-то известия от Алрика за последние шесть месяцев?
– Нет. – Ну, хотя бы это было чистой правдой.
– Тира говорит, что вы научились готовить великое множество разных снадобий из трав, Эльгива, – медленно сказал он. – Вы, часом, не забавлялись там ядами?
– Нет, муж мой, я этого не делала. – Это была еще одна ложь, но прозвучала она как-то очень правдоподобно, даже для нее самой. Слава богу, ей удалось сохранить свои снадобья в секрете от правдолюбивой Тиры.
Некоторое время он пристально смотрел на нее, внимательно изучая ее лицо и как будто стараясь проникнуть ей под кожу и череп, чтобы разглядеть, что у нее на уме. От этого взгляда ее даже передернуло.
– Меня тревожит то, – наконец сказал он, – что Алрик покинул Рочестер именно в тот момент. Это указывает на то, что он виновен.
– А поставьте вы себя на его место, – возразила она. – Вообразите, что вы англичанин, который сидит за столом рядом с датским лордом. Внезапно вы понимаете, что этот лорд неожиданно скончался. – Она недовольно вздохнула. – Кнут, вы сами говорили мне, что люди Хемминга скоры на расправу. Разве сами вы не предпочли бы сбежать, опасаясь, что они сначала убьют вас, а потом начнут задать вопросы и разбираться?
– Это одно из возможных объяснений, – хмурясь, сказал он, – однако оно кажется мне маловероятным.
Он поднял руку и провел пальцами по ее щеке, по тонкой ткани ленты для волос, по ложбинке затылка. Она искала в его глазах намек на то, что творится у него в голове, и страстно хотела, чтобы он ее поцеловал, – это означало бы, что он ей поверил. Но поцелуя не последовало.
– Эльгива, – сказал он, и в голосе его появились стальные нотки, – держу пари, что все мужчины в зале будут считать вас идеальным украшением моего дома. Они будут пожирать вас глазами и терять голову, воображая, как вы выглядите под этим платьем. Но свое внимание они должны обращать на меня, а не на вас. Поэтому вы будете сопровождать меня при входе в залу со Свеном на руках, потом тепло поприветствуете всех собравшихся там, после чего вернетесь в свою комнату.
Эльгива ошеломленно отпрянула от него.
– Я не стану этого делать, милорд! – с пылом возразила она. – Большинство из этих людей находятся здесь потому, что это моя родня, и нельзя прятать меня в угол, когда…
