— Командир!
— Что?
Центурион с виноватым видом оторвал взгляд от мертвеца. Один из Волков указывал ему за спину.
— Там, командир!
Катон обернулся и шагах в двадцати от себя увидел руку, а потом голову и плечи воина, перебиравшегося через частокол. Дуротриги в тех местах, где их остановили, подавили активность защитников царской усадьбы массированным обстрелом, а сами тем временем начали штурм других частей ограждения.
— За мной!
Пригнувшись, Катон бросился было вперед, чтобы разобраться с новой угрозой, но вскоре остановился. Быстрый взгляд показал ему, что враги переваливают через ограждение на всей его протяженности, вплоть до отряда Мандракса. Вот еще трое из них, попав на дорожку для караульных, тут же спрыгнули с нее вниз, во двор, а на смену им со стороны города лезли другие. Катон увидел, что с трех приставленных к стене лестниц постоянно извергается людской поток. Схватка за вал была проиграна. Он обернулся к своим людям, дернув ближайшего за плечо:
— Ты! Бегом к Макрону! Скажи ему… нет, просто покажи, пусть увидит, что здесь творится. Он сам сообразит, что делать.
— Есть, командир!
Воин бегом припустил вдоль частокола к воротам.
— Уходим, — велел Катон остальным и первым спрыгнул с караульной дорожки во двор усадьбы.
Волкам он приказал бежать к редуту. И пока они пересекали просторный двор царской усадьбы, сам Катон побежал к собиравшимся под стеной дуротригам. Один из них заметил центуриона и закричал, указывая на него товарищам. Катон, не обращая на это внимания, остановился и тоже закричал поверх их голов:
— Мандракс! Мандракс!
Мандракс оглянулся и увидел опасность.
— Уходи! — выкрикнул Катон, махнув мечом в сторону царского чертога.
Предупредив знаменосца, центурион повернулся и побежал, слыша за спиной торжествующий рев дуротригов. Бросив взгляд через плечо, он увидел во всей полноте ужасающую картину. Враги повсюду перебирались через частокол, а уцелевшие Волки улепетывали к редуту. Но в самой их гуще, над морем голов и наконечников копий сверкала золотом оскаленная волчья пасть. Дуротриги уже нагоняли некоторых раненых, не способных быстро бежать атребатов и добивали их. Макрон на своем левом фланге увидел, что тылы пали, еще до того, как до него добрался посланный Катоном гонец. Его легионеры, повинуясь приказу, бросили свои позиции и посыпались с вала.
Катон тоже бежал со всех ног, инстинктивно вжимая голову в плечи и даже пытаясь вообще втянуть ее внутрь новых пластинчатых доспехов, в то время как позади него, совсем близко, слышались завывания дуротригов. Впереди уже вздымалось наспех возведенное заграждение, в каком с одной стороны был оставлен проход. Он перекрывался тяжело нагруженной подводой, которую сейчас откатили, чтобы открыть доступ отступавшим. Многие уже устремлялись туда, бросая испуганные взгляды на наседавших преследователей. Оказавшись в задних рядах охваченных страхом людей, пробивавших себе путь локтями в надежде спасти свои жизни, Катон возопил что есть мочи:
— Волки! Волки! Назад! Строиться под штандартом! Все под штандарт!
Его услышали. Некоторые бойцы развернулись на голос с поднятыми щитами и готовыми к бою мечами. Прочие, с расширенными от ужаса глазами, были слишком напуганы, чтобы думать о чем-либо, кроме бегства. Однако длинноногий и проворный Мандракс, добравшийся до редута раньше центуриона, в одно мгновение развернулся и вызывающе вонзил древко знамени в землю. Оно тотчас обросло набегавшими отовсюду Волками.
Люди поспешно выстроились по обе стороны от штандарта, и подбежавший Катон нашел небольшой, но готовый к бою отряд, образовавший заслон между дуротригами и остальными защитниками усадьбы, стремившимися к редуту. У самого же заслона шансов спастись практически не имелось. Было ясно, что, вздумай его составлявшие люди спраздновать труса, то есть повернуться и побежать, дуротриги сомнут их и перебьют, впрочем, стойкое сопротивление в результате сулило им то же. Однако последний вариант давал храбрецам возможность выиграть время для своих запаниковавших товарищей, спешивших укрыться за нагромождением фур и телег, огибая маленький строй.
Первые дуротриги, увидев перед собой сплошную стену щитов, заколебались и замерли, опасливо поглядывая на готовых дать им отпор атребатов и озираясь в поисках более легкой добычи. Привстав на цыпочки и вытянув шею, Катон попытался найти взглядом Макрона, и это ему удалось. Тесно сбившаяся группа легионеров, сомкнув щиты, продвигалась к чертогу. Гребень центурионского шлема покачивался и подпрыгивал в первой шеренге бойцов, прорубавшихся сквозь скопление бриттов. Макрон неустанно работал мечом, громкими криками приободряя солдат и понося дуротригов, совсем, по его словам, не умеющих драться, а только путающихся у него под ногами. С ним пока все было вроде в порядке, однако Катон увидел и то, что толпившиеся впереди дуротриги принялись себя взвинчивать, явно готовясь к атаке. От шеренги Волков их отделяло шагов двадцать. Они вдруг заколотили по своим щитам древками копий и издали такой дикий вопль, что Катон почувствовал, как его люди дрогнули и слегка попятились.
— Стоять! Ни шагу назад! — выкрикнул он охрипшим, сорванным за последние дни голосом. — Ни шагу, парни.
Он опять глянул на легионеров, прокладывавших себе путь через хаос, объявший уже чуть ли не всю территорию царской усадьбы. Дуротриги теперь, что называется, лезли из каждой щели, а некоторые из них, видимо более разумные, чем все прочие, возились возле ворот, пытаясь вытащить из скоб засовы. Наконец под напором налегавшей снаружи толпы тяжелые створки с грохотом распахнулись, и враги с торжествующим ревом устремились в открытый проем. Стало ясно: если Макрон не ускорит отход, эта орда настигнет и захлестнет римлян прежде, чем те доберутся до последнего рубежа обороны. Катон обернулся к Волкам:
— Стоять! Нам надо продержаться, ребята! Хотя бы какое-то время.
Из гущи дуротригов, толпившихся перед царским чертогом, вылетело копье, и Катон вскинул щит. Он успел закрыться от железного острия, но то нашло слабину в наслоениях металла и кожи, с дребезжанием прошло через них и на две трети вышло с другой стороны, чуть было не задев шлем. Дуротриги восторженно завопили, восхваляя воина, одним броском едва не сразившего римского центуриона. Между тем копье застряло в щите, и немалый вес древка теперь выворачивал руку. Катон проклял свое невезение: в ближнем бою щит столь же необходим, как и меч, но в таком виде толку от него никакого.
Центурион обернулся через плечо и крикнул:
