— Попытка номер два! — объявил Кука, отерев полой туники рот.
Потом старательно прополоскал рот водой и выплюнул.
Принялся отрезать новый кусок от туши.
— Кого тянет блевать — отойти! — приказал Кука.
— Может, не будем? — осторожно предложил Тиресий.
— Жрать! — рявкнул Кука. — Иначе мы тут все сдохнем. Чтобы выжить — мы должны быть сильными. Сильнее варваров. Ясно?!
Приск взял из его рук новый кусок, отодрал зубами несколько волокон, подержал во рту. Говорят, даки в момент посвящения в воины едят человечью плоть. Интересно — каково это…
Приск встал и отошел к краю палатки — к запаху чада теперь примешивался смрад блевотины. У ног его что-то лежало — кажется камень, — но почему-то скользкое. Продолговатое и скользкое. В этот момент Кука подбросил хвороста в костер. Тогда Приск разглядел, что это лежит отрубленная овечья голова. Мертвые глаза смотрели на человека с упреком. Кто сказал, что у мертвецов глаза стекленеют? Нет, они просто так смотрят оттуда.
* * *
Утром, когда легионеры отправились дальше рубить деревья и строить дорогу, нашли отрубленные головы на просеке, изуродованные, лишенные глаз. Бритые подбородки, короткие волосы — головы явно римские, а судя по запаху и пятнам, эти парни умерли два или три дня назад. Даки захватили в плен несколько фуражиров и поиздевались вволю, прежде чем прикончить: рядом валялись отрубленные руки, пальцы на них были обуглены и сожжены.
Варвары по-прежнему избегали крупных сражений — да и не было места, чтобы развернуть легионы, а в ловушку, вроде той, в которую угодил Фуск у перевала Боуты, римляне попадаться не собирались. Даки отступали все дальше и дальше в горы, но то и дело римляне захватывали на дороге не успевших укрыться беженцев или врывались в деревни, которые никто не покинул. Сначала сотни, потом уже тысячи пленных тянулись по новым дорогам вереницей, направляясь к переправе через Данубий, ауксилларии гнали скот, скрипели повозки, перевозя захваченное добро — серебро, оленьи и овечьи шкуры, мед и бурдюки с вином. Впрочем, продуктов отправляли на ту сторону совсем немного — все, как саранча, пожирала огромная армия.
Лето 854 года от основания Рима[138]
Дакия
Во всем виновата была косуля — она выскочила из-за деревьев прямо на Малыша и рванула вверх по склону. В этот раз, отправляясь на разведку, Малыш прихватил с собой пилум — как раз ради такого случая. Малыш уж приготовился сделать бросок — но резвая косуля мелькала за деревьями, и легионеру никак было не прицелиться. Не сговариваясь, Малыш и Крисп полезли наверх, осыпая вниз рыхлую коричневую почву, палую листву и камни. Когда взлетели на гребень, то увидели, как косуля уже спустилась по склону и внизу вот-вот пересечет ручей. Малыш прицелился и метнул пилум. Попал. В заднюю часть. Древко, как и положено, отломилось, а металлический стержень глубоко застрял в теле и согнулся. Косуля перекувырнулась через голову и упала, так и не перепрыгнув ручей. Попыталась подняться, задние ноги разъехались, животное заскользило по осыпи к воде.
Легионеры, обо всем позабыв, помчались вниз за добычей. Первым подле раненой косули оказался Крисп. Фракийским ножом он перерезал горло, потом вырвал пилум, упершись ногой в тушу. И тут же совершил какой-то нелепый нырок, запнулся об эту самую тушу и упал. На лице его застыло изумление. Малыш разглядел оперение стрелы, торчавшей у товарища из плеча. Малыш пригнулся (вторая стрела свистнула у щеки), издал утробный звук и вытянул из ножен меч. На него уже мчался огромный лохматый дак со страшным фальксом в руках. Малыш взвизгнул от ярости, упал на колени и, уже стоя на коленях, откинулся назад, едва не коснувшись затылком земли — фалькс свистнул над ним, Малыш выпрямился пружиной и всадил меч по самую рукоять в незащищенный живот дака. Тот не упал, продолжал стоять, пошатываясь, но сил не было поднять меч и замахнуться. Малыш вскочил, ударил ногой по руке, сжимавшей меч, выбивая фалькс, выдернул свой клинок и еще раз пырнул мечом — в этот раз в шею. Дак стал валиться назад. В этот миг на Малыша налетели еще двое.
— Крисп! — рявкнул Малыш.
— Сейчас… подмогну… — донеслось сбоку.
Но подмогнуть Крисп не успел — что-то шмякнуло Малыша по затылку (шлем амортизировал удар, иначе Малыш бы уже никогда не поднялся), и легионер провалился в темноту.
* * *
Очнулся Малыш на земле. Его как будто вдавили в рыхлую почву да еще походили сверху, потоптали тяжелые солдатские калиги. Над ним было голубое яркое небо, и по небу плыло одно отдельное белое, залихватски изогнутое облачко. Плыло себе и плыло… Малыш хотел закрыть глаза, но тут его кто-то сильно пнул под ребра.
Малыш нехотя повернул голову, увидел ели, частым гребнем встающие по краю поляны, и какие-то фигуры — смутные, неясные силуэты, то ли люди, то ли звери.
Еще удар. Малыш повернул голову в другую сторону. Рядом с ним лежал Крисп. Связанный, весь в крови. Но, кажется, живой. Крисп извивался ужом и пробовал приподнять голову и оглядеться.
— Крисп, мы что, в пле…
Малыш не договорил — женщина с растрепанными светлыми волосами налетела на него, взгромоздилась верхом и в ярости вцепилась ногтями в лицо. В последний миг Малыш успел зажмуриться — фурия метила ему в глаза.
Несколько мужских голосов стали выкрикивать что-то на своем наречии. Малышу хуже всех из контуберния давалась фракийская речь, и теперь он никак не мог сообразить, что именно кричат варвары. Женщину от Малыша наконец оттащили.
— Кажется, нам конец, — прошептал Крисп. — Я сегодня забыл надеть амулет… всегда надевал, а сегодня забыл.
Малыш почувствовал, что теперь его поднимают, волокут. С трудом он разлепил глаза, увидел поляну, окруженную негустым лесом. С одной стороны поднимался каменистый склон горы, и там, у этого склона, под двумя старыми соснами с рыжими засохшими понизу лапами стояла хижина, крытая поросшими мхом ветвями. Два столба были вкопаны посередине поляны. Оружия при Малыше, разумеется, не было. Не было и солдатского ремня, и фляги, что прежде висела на этом ремне. С пленников сорвали даже туники, почему-то оставили поножи. Малыша подтащили к вкопанным в центре поляны столбам. Вокруг столба были сложены камни, облитые чем-то мерзким. Толпа даков собралась небольшая — человек двадцать пять, среди них лишь семеро мужчин, остальные женщины, несколько подростков. Если бы Малышу и Криспу дали мечи, еще неизвестно, кто кого бы завалил. Как эти пастухи и бабы умудрились их пленить? Как глупо-то! Нет, связал легионеров отряд совсем другой… А эти… эти просто убивают. Убивают, а потом подбрасывают на дорогу римлянам изувеченные тела. У каждого свои обязанности. Умно.
