Станислав Родионов
Криминальная тишина
Мы с неприязнью слушаем ворчание стариков: раньше все было лучше. Якобы картошка рассыпчатей, морской окунь крупнее, водка крепче… Я и сам усмехаюсь от слов «Вот раньше…». Проработав много лет следователем прокуратуры, я усмехался ядовито, поймав себя на мысли «Вот раньше…». Постарел? Нет, потому что мое «раньше» относилось не к рыбе и не к водке, а к преступности…
Преступность раньше была интереснее. Посидите в суде, гляньте газеты, посмотрите фильмы, поговорите с оперативниками - все одно и то же. Бандиты, киллеры, угоны автомашин, квартирные кражи… Не над чем ломать голову, нечего разгадывать. Шерлок Холмс в наше время был бы невозможен не потому, что сыск стал делом коллективным, а потому, что его пытливый ум засох бы от скуки. Конечно, в высших слоях жизни - предприниматели, банкиры, крупные чиновники - загадочная преступность случается, но власти нашего брата, следователя, туда не допускают.
Меня, как тронутого сединой, частенько просят рассказать про какое-нибудь интересное дельце. И верите, из современных эпизодов ничего не приходит на ум, кроме тугомотных хозяйственных дел, либо потешных случаев из практики. Ну, а кровавые истории я сам не люблю, да и нет в них ничего занимательного.
Но есть память. Что интересно: могу забыть прочитанную книгу, лицо человека, его фамилию, какой-нибудь адрес… А старые уголовные дела, да еще значительные, все передо мной, как под солнышком. Детали помню, сказанные слова, мимику, имена, цвет волос, уж не говоря про криминал.
Про одно такое расследование можно фильм поставить. Но по порядку…
Когда я окончил юридический факультет, то вакантных мест в прокуратуре города не оказалось. Был выбор: идти следователем в какой-нибудь райцентр либо стажером в центральный аппарат прокуратуры области. Поскольку этот аппарат - прокурор области с замами, помами, старшими следователями - находился тут же, в областном центре, то я пошел в стажеры на шесть месяцев. Но главная причина в другом - я недавно женился, и ни покидать Лиду, ни срывать ее с места в неизведанные края не хотелось. После шести месяцев меня перевели в следователи, где и прослужил несколько лет.
Жил в городе, а работал в области. Если образно, то в чем отличие областного следователя от городского? Например, городской ездит в автомобилях, а я больше на электричках. Городские трупы чаще всего обнаруживаются в квартирах, а областные могут быть и в лесу, и в болоте - резиновые сапоги я постоянно держал у себя в кабинете. И бесконечные командировки с ночевками в гостиницах четвертого разряда, в РУВД на диванах, а то и просто в машинах…
А какие дела я расследовал? Например, о скармливании скоту двухсот пятидесяти килограммов печеного хлеба. Я усвоил, что такое органолептические показатели, подъемная сила дрожжей, подооборот, и запомнилась книжечка под названием «Правила брокеража».
Расследовал массовую гибель поросят в свиноводческом совхозе. Поскольку большую часть времени проводил на свиноферме, то Лида заставляла меня раздеваться до трусов еще в передней - я стал носителем крепкого свиного запаха.
Массовая гибель поросят… А массовая гибель мужиков от самогона, в который они добавляли карбид, мгновенно бивший по зрению, - они стакана не видели. Дела такого рода были тягучими, путаными и вызывали в области резонанс. И казались неинтересными, как дамское вязанье. Начальство постоянно меня тормошило и, главное, требовало привлечь виновных к уголовной ответственности. Но найти виновного в бесхозяйственности сложнее, чем поймать убийцу.
Я себя не чувствовал следователем. У меня почти не случалось выездов на классические места происшествий с трупами - выезжали районные следователи. Мне нечего было рассказать даже Лиде, потому что я больше копался в документации. Не встречался ни с ворами, ни с убийцами, ни с грабителями. Я становился типичным следователем по так называемым хозяйственным делам.
Впрочем, однажды везли меня на место происшествия по всем правилам: на большой скорости, с мигалкой, с бригадой оперативников - в зверосовхозе хулиганы выпустили из клеток пять тысяч норок. Но об этом речь впереди.
Такой пресной жизни минуло года три…
Как-то начальник следственного отдела встретил меня в коридоре и увел в свой кабинет:
- Сергей, поселок Фруктовый знаешь?
- Бывшая деревня Овощиха, - перевел я, уже выучив все поселения области.
- Там один чудак помер…
Если начальник заинтересовался, то чудак помер не своей смертью. Поэтому я логично спросил:
- Мне выезжать?
- Его уже похоронили.
Я вздохнул легко. Мои дела были неинтересны и тягучи, но спокойны - кроме убежавших норок.
- Филипп Иваныч, если похоронили, то в чем дело?
- За пятьдесят ему, пил, с женой буянил, - подтвердил начальник, что дело ни в чем.
- Если дело ни в чем, то в чем проблема?
- Анонимка поступила, - он поморщился.
Я к ним, к анонимкам, отношусь без предубеждения. Почему-то считают, что они все клеветнические и пишут их трусливые люди. Но по анонимкам раскрыли не одно преступление. А имена скрывают по разным причинам: неохота являться лично, неуверенность в информации, стеснительность… Я видел анонимки с благодарностью артистам, врачам, продавцам - уж здесь-то речь о страхе не идет
Филипп Иванович протянул бумажку. Жеваный листок из школьной тетрадки, крупно озаглавленный химическим карандашом: «Сигнал». Я прочел несколько строк…
«В нашей Овощихи случилось смертоубийство тракториста Висячина Федора, а похоронили как якобы опился».
- Ну? - спросил начальник.
- Текст невразумительный, почерк детский.
Обвиняемых, свидетелей и вообще всех, кто соприкасался с прокуратурой, начальник звал чудаками. Я спросил, коли есть подозрение:
- Мне ехать?
- Местный врач визуально определил, что скончался от алкоголя…
- Значит, не ехать?
- Поговаривают, что отравлен…
- Значит, ехать?
- Уже похоронен.
- Не ехать?
- Отравлен-то там, во Фруктовом…
- Ага, все-таки ехать, - заключил я.
«Ехать - не ехать» сводилось к одному: даст ли машину? До Фруктового километров восемьдесят.
Мне хотелось спросить: с каких это пор мы обращаем внимание на такие корявые анонимки? В конце концов, ее может проверить следователь районной прокуратуры или даже участковый.
- Сергей, там жену подозревают.
- Врач-то вникал?
