Иван Кудинов - Подлипка течет в океан

Утром словно кто в бок его толкнул — просыпайся! Тим открыл глаза: никого рядом не было. Зыбкий сумрак плавал в комнате. Синели окна. И в гулкой утренней тишине (тоже просыпаясь) зарождались один за другим отчетливые звуки: будильник торопливо постукивал, вода из рукомойника текла реденькими, размеренными каплями. Тим, прислушиваясь, представил даже, как на конце краника скапливается тугая круглая капля, потом она разбухает, тяжелеет и, наконец, не выдержав собственной тяжести, обрывается. Кап!..

Мимо окна кто-то прошел, и подстывший за ночь снег звонко, певуче поскрипывал.

Тим отбросил одеяло и ступил босыми ногами на прохладный пол.

Андрея уже не было, он всегда встает рано, так рано, что Тиму кажется — старший брат и вовсе не спит. Он, конечно, спит, только Тиму ни разу еще не удалось увидеть, когда ложится Андрей и когда встает.

Тим заправил кровать, аккуратно застелив одеялом, взбил смятые за ночь подушки и положил одну на другую, навострив углы.

Хорошо получилось. И с минуту постоял, полюбовался — ничего не скажешь, хорошо! Окна посветлели, и на стеклах ясно обозначились причудливые узоры. Тим, если бы и захотел, не смог бы такое нарисовать… Он внимательно пригляделся, стараясь угадать, что там изображено: какие-то фантастические деревья, гигантские ли папоротники выше деревьев, или что-то еще, сказочное и не совсем понятное…

Рассвело окончательно. Тим оделся и вышел на крыльцо. Ступеньки морозно скрипнули под ногами. Тут же из конуры выбралась Белка и, припав на передние лапы, глянула на Тима снизу вверх.

— Привет, — сказал Тим, подражая старшему брату: это любимое словечко Андрея. — Привет, — еще раз сказал Тим. Белка вильнула хвостом и потерлась головой о его ноги. Тим потрепал ее по гладкому загривку и важно, не спеша, по-хозяйски оглядываясь, пошел к сараю. Тут стояли к о злы, а рядом вразброс навалены были березовые и сосновые поленья. Снег вокруг был вытоптан и засыпан пахучими золотистыми опилками, мелкой щепой. Вчера Тим с Андреем целых, наверное, три часа пилили дрова и наворочали столько, что хватит их теперь до самого лета, останется еще и на следующую зиму.

Тим походил по двору, заглянул в сарай. Андрея нигде не было.

Наверно, ушел по каким-то своим делам и вернется нескоро. Брат работал охотоведом в заказнике, руководил в Подлипах всеми охотниками, которых, по словам Андрея, развелось слишком много.

Тим гордился братом: такое не каждому доверят. Недаром Андрей, как милиционер или даже пограничник, имел форму и кобуру с настоящим пистолетом. И Тим с тех пор, как приехал сюда, в Подлипы, почувствовал себя единомышленником старшего брата, стараясь во всем ему помогать. Трудная у него работа, попробуй-ка за всем уследить: и чтобы плохие охотники, браконьеры, не забрались в заказник, и чтобы косули и лоси в снежные зимы не остались без кормов, и чтобы весной к прилету птиц все было готово…

«Опять, наверно, не позавтракал, — подумал Тим о брате, — голодный ушел… А вот возьму и приготовлю завтрак, — решил он неожиданно для самого себя. — А что, не смогу, думаешь? — будто с кем-то спорил Тим, может, с самим собой, стараясь убедить себя, что, если захочет, сможет и завтрак приготовить, хоть и не приходилось еще никогда этого делать… — Ну и что, — рассудил Тим, — что не приходилось… Возьму и сделаю».

Тим набрал охапку дров, поднялся по морозно скрипучим ступенькам. Сейчас он затопит печь и вскипятит чай. Андрей придет, а все уже готово. И удивится, конечно, обрадуется, похвалит: молодец Тим, как это ты догадался?.. Тим свалил дрова около печки, открыл металлическую дверцу, разгреб ровнее золу, чтобы больше вошло дров, и стал засовывать поленья в черный печной зев. Одно полено положил поперек, остальные сверху, повдоль, получилось крышей. Под эту крышу Тим сунул несколько сухих щепок, отодрал от полена кусок бересты и положил туда же, чиркнул спичкой, едва поднес ее к бересте, и она вспыхнула и затрещала, как порох. Пламя лизнуло дрова и вместе с дымом вырвалось наружу. Тим сразу наглотался этого дыма и закашлялся. Слезы потекли из глаз, он размазал их по щекам. Такой густой и неприятный был дым, глаза выедал. Огонь в печке заглох, и дыма стало еще больше.

Тим наклонился и, как это делал иногда брат, подул на обуглившиеся щепки. Дым так и хлынул наружу, в лицо. Тим чуть не задохнулся. В горле защипало. А дым все валил и валил. И что такое происходило, он не мог понять. И немного даже растерялся, подумал, что от Андрея ему, пожалуй, влетит: старший брат строго-настрого запретил прикасаться к спичкам. Но разве Тим знал, что так получится? Он же хотел сделать как лучше… хотел помочь. А дым все валил и валил, густой и едучий.

Окон стало не видно. Тим открыл дверь. Дым повалил в сени, а из сеней на улицу. Тим с ужасом подумал, что если он сейчас ничего не предпримет, дым заполнит всю улицу, весь поселок и, наверное, весь ближний лес… Он испугался не на шутку и лихорадочно стал думать, что бы такое сделать, но придумать ничего не мог. И неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не подоспел вовремя Андрей. Он, оказывается, водил Орлика на водопой, только что вернулся, привязал его около сарая и бросил в кормушку сена… И в этот миг увидел Тима, стоявшего на крыльце, и, увидев, наверное, как из открытой двери валит дым, быстро подошел и спросил: — Что такое?

— Я печку затопил… — сказал Тим, обреченно шагнув следом за Андреем в темную от дыма комнату. Стоял и ждал, чем все это кончится, желая одного: скорее бы уж все это кончилось! И так было ему стыдно, так обидно: хотел сделать хорошо, а получилось хуже некуда. «Как же так? — сердито он думал. — Ведь если человек хочет сделать хорошее, не должно же получаться так плохо…»

— Думать надо, — словно разгадав его мысли, сказал Андрей. — Вот дверь ты догадался открыть, а трубу не открыл. Думать надо, — повторил он, — прежде чем браться за что-то.

И загремел вьюшкой, открывая трубу. Тим даже кулаком себя по лбу стукнул от досады: как же он забыл трубу-то открыть! Это же так просто. И если бы он это сделал, все было бы хорошо: и чай уже вскипел бы, и дым шел бы туда, куда ему полагается идти — в трубу. Он и пошел в трубу, как только Андрей отодвинул вьюшку и освободил дымоход.

И дрова в печке занялись веселым ярким пламенем, дружно горели. И вскоре в чайнике закипело, забулькало, пар из него повалил, как из паровоза. И в комнате стало тепло, хотя долго еще пахло дымом.

После завтрака Андрей спросил: