Самый Лучший Ветер - 3 - Артём Сергеев

Прошла уже неделя с той поры, как мы приземлились на этом долбаном лётном поле, чёрт бы его побрал. И надо признаться, что лёгким эльфийским вином, о котором мечталось в камере, я за всё это время так и не упился. Да и, честно говоря, теперь не очень-то и хотелось. Я любил крепкий сладкий портвейн, наливочки какие-нибудь, я ведь на хуторе вырос, а эту сухую кислятину лакайте сами. И, кстати, на этом самом вине я и потерпел свою первую оглушительную неудачу, как маг.

Арчи налил мне и Ларе во второй же день из принесённой с собой пыльной бутылки, заговорщицки при этом улыбаясь и подмигивая, мол, у верховного эльфа спёр, не у кого-нибудь! Далин раздражённо отказался тогда, Антоха, посмотрев на него, тоже, а я подставил железную эмалированную кружку, предвкушая неземное удовольствие.

И долго сидел с застывшей рожей, пытаясь понять, шутят надо мной или нет. Оба эльфа мечтательно закатывали глаза, причмокивали и просветлённо вздыхали, нюхали и смотрели на свет, в общем, развлекались по полной. А я перекатывал во рту несладкое вино и пытался понять, в чём же, собственно, дело.

Потом потянулся к своей кружке, чтобы спросить у самого вина, может, можно как-то улучшить вкус? Сахару добавить, в конце-то концов? Или мёду? Ты только пожелай, а я сделаю!

Но эта эльфийская сволочь, я про вино говорю, клянусь, умудрилось оскорблённо меня проигнорировать. И даже попыталось чуть брезгливо отпрянуть, когда я потянулся за новым глотком. И вообще, когда я оторопело поставил свою кружку на стол, у меня было ощущение, что оно посматривает оттуда на меня, как кисейная барышня на мелкую вошь, не иначе.

Арчи сочувственно похлопал меня тогда по плечу, и на этом всё. Другу я верил, а значит, дело было только во мне, в моём крестьянском происхождении. Ладно, не очень-то и хотелось. Буду пить, как и раньше, то, что всегда пил, а выделываться больше не буду. Потому что ощущение брезгливого игнора из собственной кружки я запомнил надолго, если не навсегда. И с тех пор зарёкся лезть с вопросами к собственной еде, а то ведь так и рехнуться можно.

Да и вообще всё с моей новоявленной магией выходило как-то не так, как я себе это в камере представлял. Я ведь попытался сходу приобщиться ко всем окрестным ками, но вышло, честно говоря, глухо и скучно. Был я новичок, и был я человек. А значит, меня раздирали противоречия и желания, весёлое любопытство подталкивало меня со всех сторон, но вот гармонии во мне было откровенно мало, что отвращало от меня других.

Вот был бы ты безмятежным да спокойным, прямо в лоб намекнули мне, да ничего бы не хотел, а только бы сидел в позе лотоса да приобщался к вечному, вот и было бы хорошо. А так нет, отвлекаешь. Суетишься, спрашиваешь, мешаешь. И вопросы такие задаёшь, на которые у нас ответов нет и быть не может.

Нет, я успел, конечно, пообщаться со всеми желающими в округе, но это были по большей части просьбы и жалобы, да ещё и на уровне ощущений, а не разума. А вот с настоящими сильными ками встречаться опасался уже я сам, помня всю ослепительную силу и мощь Единого.

И поэтому я потихоньку сидел на «Ласточке», лечился и не грустил. Печень потихоньку, стараниями Кирюхи и Лары, отрастала до прежней, и я стал чувствовать себя на все сто. Никто меня не трогал, потому что лезть в дела и делишки Лары и Арчи наотрез отказался уже я. Интриги — это не моё, и уж тем более не Далина с Антохой.

Бабуля с внуком, конечно, пытались было притянуть меня к своим делам, познакомить с остальными магами и вообще приобщить ко всеобщему кипишу, что творился сейчас в окрестностях мятежного монастыря, на правах пострадавшего и от этого наиболее авторитетного героя, но я их послал, не стесняясь в выражениях. Натурально послал, Лара тогда даже демонстративно поправила себе пальцем приподнявшуюся у неё как будто бы саму собой от удивления бровь, но дальше развивать конфликт не стала, так как у меня хватило ума заткнуться.

Всю неделю шло быстрое жестокое следствие и тихие бессудные казни, а я, хоть и понимал, что без этого никак, но чувствовал к этой стороне власти такое отвращение, что терял аппетит, а мне это было сейчас прямо противопоказано.

И уж тем более я не лез в их дела, что всё у них было на мази. Все видели, как именно были повержены подлые еретики и раскольники, как их теперь только и называли. Не получилось у них стать великомучениками, или борцами за правильную веру, не заимели они авторитета, а совсем даже наоборот. Ведь все, имеющие силу, увидели, как Единый отвернулся от них. И большего позора представить себе было уже невозможно.

Их повязали спящими, с явным отсутствием не то что благодати, а даже со следами какого-то непонятного культа поклонения соседней горе. Я не стал никого просвещать, потому что такие кунштюки отвратили от них всех оставшихся последователей или тайно сочувствующих.

— Живут в лесу! — веселился Арчи, разглядывая часовенку, утратившую благодать Единого, — молятся колесу!

Правильные монахи морщились, но молчали, потому что сказать им было нечего. Да и успели они за это время изучить Арчи, а потому понимали, что скажи они ему сейчас хоть слово, и мага нашего будет не остановить. Прицепится, и с удовольствием выест им всю плешь. Будет следом ходить, но достанет до печёнок.

Поэтому монахи могли себе позволить лишь только возмущённо сопеть, не отрываясь от своих многотрудных дел. А успели они за эту неделю немало. Мятежный монастырь готовили к огненному уничтожению, да такому, какого под этим небом ещё и не видывали. Саламандры ехидно пообещали поспособствовать, если сами не справимся.

Но Лара от лица всех присутствующих легко, не обращая никакого внимания на ехидство, согласилась на эту помощь, просто скинув с себя ещё одну заботу.

А потому всю неделю в монастыре кипела работа. Все стены и потолки с полами простукали на три раза, и много чего нашли. Но не нашли ещё больше, если бы не мы. То есть если бы не я и не Ёрш Потапыч.

Владыка Николай взял атамана монастырских