Чтобы классику икнулось - Максим Фарбер

Пастбище было синим. Нет, не казалось, а именно было; и не сине-зеленым, как морская волна, и не бледно-лазурным от росы; дело было даже не в холодном белом свете весеннего солнца. Просто – чистый, густой, насыщенный синий цвет. Откуда – никто не знал; не знаю и я. Примем, что в те далекие времена чудеса на земле еще встречались…

По пастбищу шел мальчишка-подросток. Высокий и тощий, коротко стриженный, одет в ясно-желтую рубаху. Он воздел руку, касаясь длинных, выше пояса, стеблей травы, и рассеянно сбивал с этой травы росу. Однако по тому, куда был направлен его взгляд – к Большой горе, из-за которой доносился странный гул (не то грохот) – вполне можно было судить, что вышел он на луговину совсем не гулять и не прохлаждаться.

– Эй, Мальчиш, – позвал вдруг кто-то.

Парень, всполошенный, обернулся. Перед ним стояло удивительное создание: тоже вроде бы из мальчишей, но куда меньше ростом, стройней в обхвате и – что касаемо лица – намного тоньше… НЕЖНЕЕ, что ли? “Черт-те дери”, – сказал он сам себе, – ” я и не думал, что такие слова знаю! “

Одето неизвестное существо было в замызганный пастуший чапан и шаровары; на голове – войлочная кушма. Ноги, как и у самого Мальчиша, босы. Чем больше наш герой вглядывался в странное большеглазое лицо Не-пойми-кого, тем шире на этом лице делалась улыбка, и наконец Мальчиш поймал себя на том, что ему тоже хочется (“ЗВЕРСКИ хочется, трах твою прах в тарарах! “) ухмыльнуться, правда, почему-то без издевки. По-доброму…

– А-а, – понял он наконец. – Ты из Царства девчонок, наверное.

– Так точно, – откозыряла незнакомка. – Меня Маришкой звать.

– А я…

–А ты Кибальчиш; знаю. Мне или вороны, или ласточки доносят. Да и сама я давно за тобой слежу. За отцом твоим, за братом…

– Вот даже как? Ну ладно. Я не в обиде. Ты это… – он помолчал, тщательно изучая ее уютные округлые черты, но ничего не говоря вслух. Потом, наконец, решил, что долго молчать не годится. – Ну, спасибо, что заглянула, соседка! По гроб жизни, как говорится. Все не так скучно… – И, делая вид, что совсем уж собрался уходить (но Маришку было не провести!), оглянулся напоследок. Скорчил кислую – кислее некуда! – рожу, и сказал:

– Тоже… шум из-за Горы слышала… А?

– Да. Война идет, Кибальчиш!

– Я войны не боюсь, – хмуро бросил он. – Всего и делов-то: ночь простоять, день продержаться.

– А потом?! – возмутилась девчонка. – Когда и ночь, и день к концу подойдут?

– Э-э-э… Ну, потом – еще ночь и день продержаться.

– А после?

– А после – еще ночь и день.

– И так до бесконечности?

– Выходит, что да.

– Я бы не хотела такой жизни, – вздохнула Повелительница девочек.

– Ну вот и глупая, – сплюнул в сердцах Кибальчиш. Он ожидал яростной отповеди, криков, навроде “Кого, КОГО ты глупой назвал?!” – и, надо сказать, подобное внимание со стороны Маришки было бы ему приятно. Даже очень.

Но, когда Мальчиш поднял глаза, рядом никого уже не было.

Он пожал плечами и медленно побрел по тропке назад

Ночью из-под Горы выползли буржуины.

Они дождались, пока все уйдут спать, а потом поползли – медленно, но, добравшись до вожделенных земель Мальчишей и Девчонок, набросились, как осы на сахар. Клацали затворы ружей. Кто-то вскрикивал во сне, дергался – и тут же падал окровавленный. Кто-то успел вскочить, и сейчас бежал к околице села – бить в набат…

– Равные права они тут придумали, – бурчал граф Ланкастер, теребя жесткие усы. – Да разве ж так можно? У кого денег нет, у того и не должно быть! Всем милостыньку подавать – ни шиллингов, ни пенсов не напасешься!

– Вот про “пенсов”, хи-хи, – поддакнул не менее усатый товарищ Troubka, – ваше благородие верно сказало. – ” Пенсы”, сиречь пенсионеры – воистину наше все! Те, которые Жюль Верна и Майн Рида не читали даже в детстве – а потому не заражены всей этой вредной романтикой, и лишь пребывают в рассуждении, чего бы покушать…

– Как я, например, – прозвенел тонкий голосок откуда-то сверху, и Troubkיе на нос сел месье Комар.

– Ну, ты – разговор особый, – буркнул Геронтократ.

– Я все же считаю, – сказал Ланкастер, – что доверять следует скорее моло… Атас, братва! – вдруг заорал он, пока переходя со старомодного английского на абсолютнейший черноморский. – Сюда орава мальчишей прет!..

Засверкали белые штыки. Загремели выстрелы.

Тощий мальчиш в драных штанах – тот, кого Кибальчиш за непокладистость нрава уже успел обозвать “Плохишом” – вдруг кинулся к графу, обхватил голенище его сапога и стал со всей силы слюнявить:

– Не бейте, вашродь, не бейте! Я хоро-оший!

Кибальчиш было нацелил мультук, но задумался и отвел в сторону:

– “А зачем во все века мальчишек”, – вспомнил он, – ” топорами, пулями, напалмом?!” Довольно крови, граф! Отпустите Плохиша, я вам дам за него выкуп.

– Единственный выкуп, – прожужжал месье Комар, – который нас устроит – это ты сам, товарищ командир!

– ВАС устроит? Кого это, прости, ВАС?

– Керзона, – сказал Ланкастер. – Прежде всего – Керзона.

Кибальчиш задумался.

– Эх, вы, – сказал он. – Не в меру ревностные служаки! Ваш Керзон – такой же дурень, как Дуче-Пауче и Таракан усатый!

– Па-апрашу не оскорблять, – замычал Геронтократ, но на него уже не обращали внимания.

– Я сдаюсь, – сказал глава мальчишей. – Делайте со мной что хотите; можете хоть вешать, хоть башку рубить. Хоть по городу в железной клетке возить, чтоб все пальцами тыкали. Меня это все, честно говоря, мало волнует. Да и ты, Плохиш, не бери в голову, что жизнь свою ценой жизни самого вождя выкупил. Главное – с тобой будет все хорошо. Вернешься к отцу и деду…

– Это которому сто лет, и он ружье нацепить не может, до того поглупел? – захохотали буржуины. – Вот уж точно, обрадуется он возвращению внука!

– Не слушай их, – сказал вождь мальчишей. – И помни: я всегда с тобой. Даже когда меня нет.

На плечо Кибальчишу села крохотная птичка. Кажется, ласточка. И что-то пропищала ему в ухо.

“Мистер Холмс прийти не может, слишком занят. Но доктор Уотсон пришлет Лестрада…”

– Ладно, ладно, – одними глазами просемафорил командир. – Лети уж, пока тебя ЭТИ не заметили.

“А мистер Диккенс обещал замолвить словцо перед Феджином. Может быть, Ловкий Плут тоже успеет…”

– Давай, давай отсюда, – еле заметно мотнул головой парень. – Я понял.

– Пошли, Кибальчиш, – рявкнул Ланкастер. – Будем тебя в железа ковать, как