Может быть, именно такой скрупулезной точностью и показной честностью она и отводит от себя подозрения? Может быть, у преступника есть тайник, куда он складывает краденое, чтобы потом, когда тревога уляжется, то краденое и пустить в оборот?
Но где тайник? Николай обшарил на базе все, и везде одна и та же почти монолитная кирпичная стена. Вряд ли бывший хозяин-купец на своем обыкновенном складе строил какие-нибудь особые тайники. А впрочем, чем черт не шутит…
Николай опять лазил по секции, простукивал стены, пол, потолок, искал трещины, царапины и ничего не обнаружил.
Он вышел на солнце, присел на старый ящик и задумался.
«Ладно, оставим в стороне заведующую секцией. Подумаем о тех, кто мог красть извне. Заведующий базой сказал, что пломбы оказались в полном порядке и оба сторожа бодрствовали. Хорошо, допустим, у Камынина есть отмычки, есть запасные пломбы и он выследил электрическую сигнализацию, разгадал ее секрет и научился обезвреживать. И вот, пользуясь всем этим арсеналом, он проник в секцию и вынес оттуда тюки с трикотажем. Куда он их дел?»
Кроме как в груде ящиков у склада, спрятать украденное негде. Двор узкий и чистенький — пуст. Ящики Николай осмотрел и, конечно, ничего не нашел. Значит, если Камынин украл, он должен был кому-то передать краденое. Кому? Либо своей напарнице, либо кому-то третьему.
«Ладно, это мы еще проверим», — подумал Николай и стал размышлять за тех, кто мог сделать невозможное — красть через закрытое решеткой вентиляционное отверстие. Они могли прийти только со стороны оврага.
Он спустился в овраг и медленно направился вдоль почти пересохшего после летней жары ручья. Здесь веяло прохладой, шуршал высокий бурьян, валялись бутылки и консервные банки. И тут на влажной земле он увидел глубокий отпечаток детского ботинка. Вероятно, ребенок наступил на банку, нога соскользнула и отпечаталась в сырую глину.
Теперь Николай шел согнувшись и вскоре опять напал на след того же ботинка, только его носок был повернут в обратном направлении. Значит, ребенок проходил здесь, по крайней мере, дважды — туда и обратно. Николай стал на четвереньки. Он осматривал каждый метр земли, возвращался, сравнивал и снова двигался вперед, по течению ручья.
Ручей скрывался в дюкере — круглой бетонной трубе. Ее жерло выглядывало из-под кучи строительного мусора. За выровненной площадкой была дорога, а дальше — бульвар, административные здания. У самого жерла дюкера Николай обнаружил еще один след детского ботинка. Николай согнулся и вошел в дюкер.
Здесь было сыро и сумрачно. Когда глаза освоились с полутьмой, он увидел струящийся ручеек и намытые им бережки — тонкий темный песок. На нем тоже виднелись знакомые следы.
Грошев зажег спичку и, торопливо прослеживая следы, продвинулся дальше. Стало светлеть, и над головой проступило мутное, забранное решеткой отверстие ливнестока. Чуть дальше дюкер обрывался: начинался перепад-слив, по которому ручей перекатывался в нижний бьеф.
Над головой прорычал мотор, и мутный свет, идущий через ливнесток, перебила тень промчавшейся машины.
Ливнесток на дороге. Значит, если поставить машину возле его решетки, а похищенные товары протащить по дюкеру, то их без особого труда можно подать на поверхность, прямо к багажнику.
Николай ясно представил себе, как это могло происходить. Ребенок передает наверх тюк с трикотажем. Кто-то взрослый, скорее всего шофер, нагибался и протягивал руку под кузов машины…
Да, именно так он и поступал: наезжал на ливнесток задком машины, прикрывал его от посторонних взглядов. Откроет багажник, капот, сделает вид, что ремонтирует машину, и в нужный момент, когда из ливнестока подадут сигнал, протянет руку, возьмет тюк, положит в багажник и прикроет чем-нибудь. Поскольку и днем и вечером красть неудобно, следует подумать, кто мог видеть ремонтирующуюся машину ночью.
В отделении милиции быстро установили, кто дежурил в ночь похищения товаров, и Грошев побеседовал с милиционерами. Да, проезжая этим довольно глухим в ночное время переулком, патрульные видели, что как раз в районе ливнестока стояла белая машина и из-под нее торчали ноги шофера. Явление обычное, и милиционеры проехали дальше. Ничего подозрительного в эту ночь в районе не случилось. Город спал спокойно.
— Но что это была за машина? Такси? Частная? Государственная?
Патрульные переглянулись, и один из них неуверенно высказал предположение:
— Если бы это было такси, то в кузове были бы пассажиры… Или на фоне фонарей было бы видно, что машина пуста.
— Правильно, — подтвердил второй. — А если бы машина оказалась свободной — светился бы зеленый огонек. Шоферу незачем включать счетчик и гасить огонек: ведь платить-то в таком случае должен водитель.
И только шофер патрульной машины колебался.
— Не уверен… Дверца у машины была приоткрыта — я даже отжался подальше от нее, шашечек на ней вроде не было.
— А багажник? Багажник был открыт или закрыт? — с надеждой спросил Грошев.
— Багажник? — задумался водитель. — Багажник?.. Понимаете, я чуть притормозил, думал, что патрульные, может, спросят что-нибудь у водителя… Да… Точно. Багажник был открыт, иначе я бы наверняка увидел номер машины. И помнится, еще подумал — шофер или растяпа, или у него плохой аккумулятор.
— Почему?
— Так, видите ли… Он возился под машиной без переносной лампы. А в темноте много ли наработаешь? Значит, либо не имел переноски, либо экономил аккумулятор.
— А во что был одет шофер?
— Он же лежал под машиной… Но поскольку я был к нему ближе всех, то ноги рассмотрел хорошо — английские мокасины и полосатые темные брюки: их осветили мои подфарники.
— Ну что ж… Спасибо… Но только по законам шоферского братства вам следовало бы остановиться и спросить, не нуждается ли человек в помощи.
— Это верно, — смутился водитель милицейской машины, — но ведь никогда не знаешь, что случится за поворотом. Вот и экономишь время… Не останавливаешься…
В этом объяснении была своя правда, и Грошев вернулся из милиции на базу: надо наконец обследовать вентиляционное отверстие снаружи.
Вместе с оперативником Николай перекинул через забор пожарную лестницу и приставил ее к стене. Закончив операцию, Николай отряхнул руки, посмотрел вниз и увидел на ногах подошедшего в этот момент Камынина (начиналось его дежурство) английские мокасины. Что ж… Ничего удивительного в этом не было.
— Послушайте, Камынин, у вас есть полосатые брюки?
