«Галлия» миновала мыс Шактльтон, мыс Вилькокс, Утиный архипелаг, прошла мимо Лошадиной Головы, пересекла семьдесят пятую параллель и третьего июня достигла наконец Сабинских островов, за которыми лежало громадное ледяное поле шириной в пятьсот километров.
Этот день стал началом героической борьбы со стихией.
В конце июня лед от солнца становится рыхлым, или «гнилым», по выражению китобоев, и остается таким весь июль. Но в первых числах июня он еще достаточно крепкий.
Весь путь «Галлия» прошла в непосредственной близости от берега, но сейчас ей предстояло выйти в открытое море, непроходимый лед простирался здесь на довольно далекое расстояние. Отыскивая дорогу, судно двигалось под максимальным давлением паров вдоль обширного ледяного поля с синеватым отливом.
Наконец показался канал, свободный ото льда. Имевший в начале около тысячи двухсот метров, он постепенно сузился, под конец стал шириной примерно в три корпуса «Галлии» и к тому же был загорожен льдиной.
Корабль дал задний ход; а затем пошел на таран и сокрушил ледяную глыбу стальным ледорезом: она треснула по всем направлениям.
— Проход свободен! — раздался голос Элимберри, стоявшего у руля.
Итак, первое сражение со льдом было выиграно, к великой радости капитана.
— Залив Мелвилл[47] защищается, не пускает нас.
— За него надо побороться, доктор. А нашему капитану подавай все сразу.
— Ну и удастся ему добиться своего, Геник?
— Гм!.. Ему все удается… Может, отыщем свободный проход.
— А если не отыщем?
— Вам ли спрашивать, доктор? Вы ведь плавали по северным морям и знаете, что лед — это лед.
— Как, однако, спокойно вы говорите об этом!
— Выдержка — первое качество моряка.
В это время дс Амбрие скомандовал Генику:
— Боцман! Свистать всех наверх!
Боцман дунул в свисток, и матросы мигом собрались на палубе.
— Плотник! — крикнул капитан.
— Я! — отозвался Жан Итурриа, второй баск на «Галлии».
— Сходи в кладовую и принеси двенадцать больших буравов.
— Есть, капитан!
— Геник, фонарь!
— Есть!
— Жди меня у люка в крюйт-камеру[48] и возьми с собой оружейного мастера Кастельно и матроса Легерна.
— Слушаюсь!
Де Амбрие сходил в каюту и тотчас же вернулся с большим английским ключом в руках. Затем вместе с матросами спустился в крюйт-камеру, где стояли в ряд закрытые ящики. Капитан указал матросам на два из них, помеченных буквой «Д», и распорядился:
— Тащите, ребята, наверх, только осторожно!
Буравы уже были на палубе. А когда принесли ящики, оружейный мастер специальным английским ключом осторожно открыл их. Внутри оказалось по сотне снарядов длиной в двадцать пять, а в диаметре — пять сантиметров.
— В каждом снаряде по сто пятьдесят граммов динамита, — сказал капитан оружейному мастеру, — этого хватит, чтобы взорвать льдину толщиной в два метра, не больше.
— Совершенно верно.
— Ты умеешь пользоваться такими снарядами?
— Так точно, капитан.
— Геник, спусти на лед буравы и ящики, и пусть все будут наготове.
— Фриц, — сказал капитан машинисту, — топи вовсю, чтобы давление было самое высокое. Даю тебе три часа.
— Есть, капитан! Все будет сделано вовремя.
Де Амбрие вернулся на палубу, велел помощнику и рулевому оставаться на судне и скомандовал:
— Все на лед! — А затем обратился к доктору: — Надеюсь, и вы с нами?
Капитан спустился на лед последним и пошел впереди отряда из четырнадцати человек.
Отойдя на километр, он остановился и обратился к матросам:
— Станьте на расстоянии десяти метров друг от друга, и пусть каждый пробуравит во льду отверстие. Пятьдесят сантиметров, не больше. Да попроворней, время не ждет.
Не прошло и пятнадцати минут, как приказ был выполнен.
— Теперь ты принимайся за дело, — последовал приказ оружейному мастеру.
— Позвольте спросить, капитан, через сколько времени должен последовать взрыв после того, как я зажгу фитиль?
— Через полчаса.
Исидор Кастельно взял длинный тонкий шнурок и разрезал на несколько частей.
— Ты понял? — спросил капитан Геника.
— Понял, — кивнул боцман. — Превосходная мысль.
В каждое отверстие оружейник вложил по патрону и связал их черным шнуром.
Тем временем матросы пробуравили еще отверстия, в результате льдина оказалась заминированной еще на сто метров. Когда все снаряды были заложены, с «Галлии» раздался протяжный свисток: Фриц извещал, что машина готова. Тогда концы фитилей, — один конец приходился на десять снарядов, — зажгли, и экипаж быстро вернулся на корабль.
Теперь все напряженно ждали взрыва. В наступившей тишине слышно было лишь, как пыхтит машина. Прошло четверть часа.
И вот, в километре от «Галлии», взвилась кверху струя белого дыма, образовав на высоте десяти с лишним метров своеобразный купол. Следом за первой взвилась вторая струя, затем третья… С оглушительным грохотом взорвались разом все снаряды.
Скрытые дымовой завесой, пришли в движение льдины, с треском роняя обломки… И снова одержали люди победу над бездушной и упрямой стихией.
Радостные крики огласили палубу, корабль устремился в свободные воды, разбрасывая, словно щепки, встречавшиеся на пути обломки.
Матросы глазам своим не верили. Неужели какие-то шестнадцать килограммов динамита могли разрушить эту ледяную громадину!
Мало того, в некоторых местах канал оказался шириной не в десять — двадцать метров, как рассчитывал капитан, а в целых шестьдесят. Да и ударная волна была такой силы, что на поверхность всплывали убитые тюлени, моржи и различная рыба.
Тогда капитан приказал бросить якорь и наловить трофеев, дабы экипаж мог полакомиться.
Десяти минут хватило с избытком, чтобы вытащить целую кучу рыбы, и судно снова устремилось вперед.
Еще несколько часов, и залив Мелвилл останется позади.
Капитан приказал взять курс несколько западнее, как вдруг заметил на носу палубы группу матросов. Они что-то кричали и размахивали руками.
— Говорят же тебе — медведь!
— Да нет — человек.
— Откуда взяться здесь человеку?
— Ну, конечно, медведь! И не один, целых три! Большой и два медвежонка… Они белые…
— А человек темнокожий!
— И медведи и человек…
— Медведи его преследуют…
— Догонят и съедят, непременно съедят…
Де Амбрие подошел к борту и стал смотреть, И правда, за человеком гонятся медведи. Большой вот-вот настигнет жертву. Бедняга в ужасе бежал к кораблю.
