Джанцан с рабочими. Цевен и китаец остались.
Велико было мое удивление, когда утром следующего дня я увидел у гезенка двух стариков, усердно вычерпывающих воду с помощью ворота и большого ведра. Они даже добились некоторого успеха — уровень воды немного опустился. Я остановился возле них.
Ха-Ю, довольный достигнутым успехом, утер пот с лица и, не прекращая работы, весело сказал:
— Вода опускайся, нацальник!
— Ну что ж. Желаю вам успеха.
Окончательно решив, что осушение колодца не входит в круг моих обязанностей, я оставил эту задачу Цевену. У него появились свои насущные заботы и Бог с ним. Меня больше интересовало окончание работ по ледяной пробке, необходимость укладки путей по всей длине штольни, ее дальнейшая проходка и, самое главное, проблемы вентиляции выработки. Ввиду отсутствия мягких прорезиненных труб нам предстояло самим делать их из жести, но в партии не было ни одного жестянщика и надо было как-то выходить из положения.
Пока я занимался этими вопросами, мне некогда было интересоваться гезенком. Однако через пару дней ко мне подошел удрученный Цевен и сказал, что на глубине 4–5 метров уровень воды стабилизировался и понизить его никак не удается.
— Правильно. С глубиной производительность откачки уменьшилась и сравнялась с количеством поступающей в гезенк воды. Дальше без техники работать бессмысленно.
— Что же делать?
— Попробуйте на другом конце веревки подвесить второе ведро. Пока будете поднимать одно — второе будет опускаться. Вы увеличите производительность вдвое, но при этом потребуется постоянно регулировать количество витков веревки на барабане ворота.
— Хорошо. Мы попробуем.
Через день Цевен окончательно сник. После семи метров все усилия его бригады оказались тщетными. Он опять обратился ко мне за советом. Я никак не мог понять причину его упорства и снова попытался отговорить от напрасной затеи до поступления электростанции и насоса. Цевен объяснил мне свою настойчивость следующим образом:
— Понимаете, я очень хотел бы как можно скорее обследовать нижнюю часть жилы. Для меня это вопрос престижа как геолога и начальника партии. От результатов обследования жилы зависит и другой вопрос — стоит ли тратить средства на закладку еще одной штольни ниже по склону. Это связано с большими затратами времени и средств. Вот почему мне так хочется провести предварительную разведку из гезенка.
Его доводы показались мне вполне убедительными. Немного подумав, я сказал ему:
— Вы знаете, когда-то в институте профессор Карташов рассказывал нам, что при осушении шахт Донбасса после его оккупации немцами были с успехом использованы эрлифтные установки. Мне никогда не приходилось работать с ними, но я знаком с принципом их действия. Для этого достаточно энергии сжатого воздуха. У нас есть подходящие трубы, есть компрессора и я могу попытаться сделать эрлифт.
Цевен с жаром ухватился за эту мысль и попросил немедленно приступить к делу.
Мне пришлось изрядно постараться, чтобы вспомнить схему эрлифта, которую в свое время рисовал на доске наш строгий профессор. Помогла зрительная память — я полностью восстановил на бумаге его несложное устройство и при участии нашего единственного «механика»- машиниста компрессоров Доржа приступил к его сборке. Потребовалось целых три дня, чтобы из подручных средств изготовить смесительную камеру, собрать из труб колонну высотой семнадцать метров и подвести к камере шланг для сжатого воздуха.
Пришлось много помучиться, чтобы, постепенно наращивая трубы, опустить это громоздкое сооружение в гезенк. Наконец, когда все было готово, мы приступили к его испытанию. Дорж запустил компрессор. Шланг напрягся от сжатого воздуха, устремившегося вниз, и к радости множества любопытных, окруживших гезенк, из пожарного рукава, прикрепленного к трубам для отвода воды, хлынула толстая вспененная струя. Восторг был откровенным и всеобщим. Я испытал, как принято говорить, чувство глубоко удовлетворения — мои инженерные способности оказались на должной высоте.
Уровень воды начал быстро понижаться. Цевен ликовал, но я вынужден был охладить его восторги.
— Должен вас предупредить, что эрлифт не способен откачать воду до дна. По принципу сообщающихся сосудов вода будет откачиваться до тех пор, пока вес столба воды в колодце будет превышать вес вспененной воды в трубах. Когда они сравняются — процесс откачки прекратится. Могу предположить, что на дне останется никак не меньше двух метров воды. Остаток можно будет откачать только погружным насосом.
Цевен заметно огорчился, но, подумав, сказал:
— Ничего, для начала достаточно будет обследовать и описать хотя бы эти пятнадцать метров. Чтобы не мешать основным работам по штольне мы будем работать по выходным. Я переговорю с Доржем, чтобы он в это время включал компрессор, и оплачу ему сверхурочные.
Такой вариант меня вполне устраивал, и я согласился.
Мне и в голову не пришло, что повышенный интерес Цевена к гезенку, так хорошо замаскированный его благими намерениями, вскоре навлечет на меня и всю партию множество неприятностей и станет отправной точкой удивительных событий и приключений.
ГЛАВА VI. Странные курганы
Через несколько дней, когда нам удалось решить все проблемы, связанные с подготовкой и продолжением проходческих работ по штольне, у меня появилось больше свободного времени и я смог, наконец, немного расслабиться. С утра я заходил в штольню, определял с Джанцаном и Ботсуреном задачи на текущую смену, затем возвращался в юрту, брал свою мелкашку, кусок хлеба с мясом и отправлялся в лес. Вначале я делал только небольшие вылазки, изучая окрестности и определяя возможности для незнакомой прежде охоты на боровую дичь. На мои расспросы о наличии дичи в окрестных лесах Ендон с восторгом ответил, что вокруг «О-о-о, их олун ятуу байна!» (Здесь очень много рябчиков). Это воодушевляло, но из первых походов я возвращался с пустыми руками.
Дичи было действительно много. Проходя по лесу, я слышал, как птицы с шумом срывались с веток при моем приближении, но они замечали меня прежде, чем я их. Я смотрел, но не видел. Понадобилось несколько дней, прежде чем во мне, городском жителе, выработалось, свойственное настоящим охотникам, боковое зрение. Теперь, пробираясь среди деревьев, я стал замечать, как из-за ветвей или стволов за мной следят любопытные глаза. Я замирал, осматривался, медленно снимал с плеча винтовку, тихо взводил затвор, прицеливался… и неосторожная птица камнем падала в снег. Еще в Бор-Ундуре я наловчился без промаха бить в голову плавающих уток. Теперь этот опыт особенно пригодился — рябчик некрупная дичь и неразумно разбивать его тушку пулей.
За несколько удачных выходов я определил множество мест, в которых водились стаи рябчиков. В каждой из них было более двадцати голов, но я взял за правило не брать из них более дюжины. Остальных оставлял
