— Тем, конечно. Бандиты, товарищ генерал, они везде — бандиты.
— Правильно. Понимая это, мы и отзываем с фронта людей, способных быстро и решительно покончить с этим отребьем, ну, а с фашистами и без вас на фронте покончат.
— В партизанский отряд я один полечу?
— Дадим вам еще двух человек в помощь, а сейчас устраивайтесь в гостиницу, номер вам заказан. Завтра явитесь сюда, получите необходимые документы, оружие, пройдете инструктаж, познакомитесь со своими помощниками и в путь...
Несмотря на сильную усталость, Петр Петрович уснуть никак не мог. Мысли о будущем и непривычная тишина тревожили его.
Утром он направился в Наркомат, затем написал письма Купрейчику и Василевской. А еще через сутки тяжелый самолет взмыл в небо. Впервые в жизни Петр летел на самолете. Натужно и мощно гудели моторы. Их рев свободно проникал через ребристые борта, и разговаривать можно было только наклонившись к уху собеседника. В салопе самолета, кроме Мочалова и его двух новых товарищей — старшего лейтенанта Булацкого и лейтенанта Швецова, — никого не было. Это был транспортный самолет с длинными скамейками вдоль бортов. Посередине салона вдоль скамеек лежал груз. По форме ящиков и маркировке на них Петр понял, что в них оружие и боеприпасы. Его откровенно волновала предстоящая встреча с партизанами. Сможет ли он подобрать нужных людей и довести их по вражескому тылу к намеченному месту? С надеждой поглядывал капитан на спокойное лицо Булацкого. Он кадровик и должен оказаться очень полезным при подборе людей. Лейтенант Швецов, лет двадцати трех, с большими голубыми глазами, густыми черными бровями, учился в школе милиции, но, после того как началась война, оказался на фронте. Был тяжело ранен. После выздоровления работал в Москве оперуполномоченным уголовного розыска.
Мочалову мешал парашют, прикрепленный за спиной. Он долго возился, пока уселся, и сейчас пытался сосредоточиться. А тут еще этот чертов парашют. Перед вылетом показали, как надо им пользоваться. Собственно, это и так ясно, когда полетишь вниз, то надо дернуть за кольцо. Правда, прыгать придется только в крайнем случае. Самолет должен приземлиться на партизанском аэродроме, доставить оружие и боеприпасы, а обратно забрать раненых.
Далеко внизу стали видны беленькие огоньки ракет, а между ними запульсировали красноватые точки. Они летели вдоль земли навстречу друг другу. «Фронт», — догадался Петр Петрович и еще плотнее прижался к прохладному стеклу. Кто-то тронул его за плечо. Обернувшись, Мочалов увидел бортстрелка. Он наклонился еще ниже и прокричал:
— Проходим линию фронта, нас могут обстрелять. Проверьте парашюты!
«Кто в такую темень попадет в наш самолет?» — подумал Петр, наблюдая, как стрелок занимает свое место вверху салона, там, где был установлен на турели пулемет. Проверил, как пристегнуты лямки парашюта, и прокричал рядом сидящим Швецову и Булацкому, чтобы они тоже проверили свои парашюты. После этого он опять приник к иллюминатору, но внизу и вокруг уже было темно. Фронт позади.
За годы войны он привык видеть врага перед собой или даже вокруг, но от того, что враг под ним, что сейчас, может, действительно, как и предполагал стрелок, немецкие зенитки наводят на звук самолета свои длинные, словно хоботы слонов, стволы, чтобы уничтожить их, стало не по себе, захотелось пересесть поближе к дверям. Но проходили одна за другой томительные минуты, а самолет, по-прежнему, мощно и ровно гудя моторами, шел своим курсом. Незаметно для себя Мочалов задремал и даже увидел какой-то сон. Потом настороженный слух уловил в уже ставшем привычном шуме моторов какие-то новые звуки — короткие сухие хлопки. Петр Петрович открыл глаза, в этот момент самолет сильно качнуло, и он, инстинктивно хватаясь за сиденье руками, не мог понять, что же произошло. Ему показалось, что в салоне самолета вспыхнул свет. А непонятные хлопки за бортом стали еще более частыми. «Так это же нас обстреливают, — догадался Мочалов, — а в кабине стало светло от прожекторов, которые разыскали нас в небе». Но вот внутри салона стало темно, самолет сразу же выровнялся и, не уменьшая газ, начал горизонтальный полет.
«Неужели ушли?» — еще не веря в это, подумал Мочалов и тут же услышал над ухом радостный крик Булацкого:
— Молодцы летчики! Все-таки вырвались из этого пекла!
Через несколько минут моторы начали работать спокойнее.
Из кабины вышел второй нилот. Подсвечивая себе фонариком, подошел к пассажирам и наклонился к Мочалову:
— Повезло нам, капитан, вырвались.
— Далеко еще?
— Что?
— Я спрашиваю, долго еще лететь?
— Около тридцати минут. — Пилот хотел еще что-то сказать, но не успел. Внутри самолета снова стало светло от прожекторов, которые опять вцепились в него. Летчик бросился к кабине.
Вокруг самолета вовсю начали рваться снаряды. Летчики применили противозенитный маневр: то змейкой самолет поведут, то резко рванут в сторону, то бросят самолет по наклонной к земле, но все было напрасным. На серебристых плоскостях скрестились лучи трех или четырех прожекторов. Вцепились крепко, давая возможность зенитчикам вести прицельный огонь. Даже через надрывный вой моторов было слышно, как густо рвутся снаряды. Впереди стала сплошная стена разрывов, и самолет резко повернул вправо.
«Эх, продержаться бы еще пару минут, и мы выйдем из зоны огня!» — подумал Мочалов.
Его плечо сильно сжала рука Булацкого. Через рев моторов и гул очередной серии разрывов Мочалов с трудом разобрал слова:
— Правое крыло горит!
Мочалов почувствовал запах дыма, который проник в салон. Петр Петрович хотел подойти к противоположному борту, но самолет словно наткнулся на невидимую стену, вздрогнул и клюнул носом. Тут же оглушительно заревела сирена. Стрелок, свалившийся сверху, прокричал в лицо Мочалову:
— За мной! К дверям, будете прыгать! Самолет горит!
Мочалов потянул за руки своих товарищей и двинулся вслед за стрелком. Тот открыл тяжелую дверь, в самолет вместе с ревом моторов и грохотом разрывов ворвалось пламя. Стрелок что-то прокричал Мочалову и вытолкнул его первым. Мощный поток воздуха сразу же отбросил его от самолета и несколько раз перевернул. Мочалов посчитал до пяти и дернул за кольцо. Тут же последовал довольно сильный рывок — это раскрылся парашют, и сразу же наступила тишина. Мочалову показалось, что он оглох, но увидев, как далеко слева скользит к земле объятый пламенем самолет, понял, что зенитки прекратили огонь.
«Успели ли летчики выпрыгнуть? Передали ли нашим о случившемся?» — подумал капитан и увидел, как в этот миг самолет врезался в землю. Даже отсюда, с большой высоты, было видно огромное пламя, взметнувшееся на месте падения. В этот момент Мочалов не знал, что летчики ценой своей жизни успели спасти их, своих пассажиров, и сообщить по радио о том, что самолет подбит.
