— Так мы отнесем вам рыбу на дом.
— Это слишком любезно, господа, и я только с одним условием могу согласиться принять еще это одолжение.
— С каким условием, г-н комендант?
— Мы выпьем за наше общее здоровье стакан коньяку.
— За ваше здоровье и за посрамление англичан, — сказал Мрачный Взгляд.
Капитан сделал гримасу, но любезно прибавил:
— Как вам угодно.
Охотники в сопровождении коменданта дошли до хижины; ее внутреннее убранство было роскошно и со вкусом.
Капитан усадил охотников и позвал вестового.
Вестовой прибежал на зов.
— Луи! Подайте нам того коньяку, знаете?
— Знаю, капитан, — отвечал солдат.
— Когда подадите коньяк, выберите несколько рыб из невода.
— А главное, не церемоньтесь, Луи, — сказал вестовому Белюмер, — и не бойтесь, смело выбирайте самые лучшие.
— Слушаюсь, — отвечал солдат.
Бутылка не замедлила явиться, капитан наполнил стаканы.
Чокнулись.
— Господа, благодарю вас за любезность и пью за ваше здоровье.
— И за посрамление негодяев англичан, — сказал Белюмер, — я гонюсь именно за этим тостом.
— Вы правы, — сказал капитан с улыбкой, скорее напоминающей гримасу, — не знаю, как я о нем забыл. За посрамление англичан!
— И да здравствует Монкальм! — воскликнул Белюмер с энтузиазмом.
Сурикэ поставил стакан на стол и встал. Товарищи последовали его примеру. В это время появился вестовой, он нес четыре чудесных рыбы.
— Г-н комендант, — сказал Сурикэ, — мы не хотим долго злоупотреблять вашим любезным гостеприимством, позвольте вас поблагодарить и проститься с вами: нас ждут в Квебеке.
— Жалею, что вы так торопитесь, господа, но долг — прежде всего; если вам надо, уезжайте; еще раз благодарю вас.
Охотники простились и ушли.
— У него славный коньяк, — сказал Белюмер.
— Да, — заметил Мрачный Взгляд, — но он ему, вероятно, показался горьким после тоста за посрамление англичан.
— В самом деле, он скорчил странную гримасу, — сказал старый охотник, хохоча, — тем хуже для него; зачем он так благоволит к англичанам.
— Дай Бог, чтобы и англичане, и капитан получили должное возмездие! — сказал Мрачный Взгляд.
— Аминь, — от всего сердца прибавил Сурикэ. Охотники расхохотались.
Затем Сурикэ рассказал друзьям о своей встрече с Биго и о том, что между ними произошло. Смех возобновился.
— Что с ним теперь сталось? — спросил Бесследный.
— Это меня вовсе не касается, — сказал Мрачный Взгляд.
— Ба! Да он, может быть, еще там, — сказал Белюмер.
— Где?
— Да в лесу.
— Не думаю, — возразил Бесследный, — прошло столько времени.
— Это правда, — сказал Сурикэ, — однако же я надеюсь найти его там, где мы его оставили.
— Нет! Нет! — закричали охотники.
— Мне кажется, я прав, — возразил Сурикэ, — я хорошо знаю Биго; он, как все воры, малодушен и труслив; он, как заяц в басне Лафонтена, боится тени своих собственных ушей.
— Вероятно, он попросил какого-нибудь прохожего развязать его.
— Гм! — воскликнул Белюмер. — Если даже он остался там, где вы его оставили, надеюсь, вы ему не покажетесь.
— Зачем же я буду прятаться? — спросил Сурикэ.
— С вашей стороны это было бы большой неосторожностью.
— Да он меня не видел, я был в маске.
— И мы старались изменить наши голоса, — прибавил Мрачный Взгляд.
— Все равно будьте осторожны.
— Хорошо! Уж предоставьте мне действовать; я вас попрошу только об одном.
— В чем дело?
— Вы должны подтверждать и одобрять все, что я буду делать и говорить. Согласны?
— Ей-богу, я согласен! — воскликнул Белюмер.
— Была не была! Рискую! — сказал Бесследный.
— Вы сообразите, ведь это факт, что мы приезжали сюда и ловили рыбу; в случае надобности мы можем опереться на свидетельство самого коменданта здешнего военного поста.
— Верно! — сказал со смехом Белюмер.
— И потом, ведь нас четверо?
— Тогда как Биго имел дело только с двумя.
— Значит, дело чисто, и нам, кажется, нечего бояться, — сказал Бесследный, хохоча от души, — это будет презабавно.
— Не правда ли?
— Еще бы.
— Будет отличная комедия, — заметил Мрачный Взгляд.
— Но прежде чем продолжить наши подвиги, дайте мне прочесть письмо графа де Витре; оно, может быть, заключает в себе разрешение той загадки, над которой я уже давно бьюсь.
Сурикэ пошарил в своей охотничьей сумке и вынул оттуда письмо.
Биго еще не успел его распечатать, охотник не без церемоний сделал это за него. Он подозвал своего спутника, и оба, отойдя немного в сторону, принялись читать.
Письмо было следующего содержания:
«Любезный Биго.
Посылаю вам это письмо с доверенным человеком, его зовут Франциск; он лесной охотник и находится на службе у генерала Вольфа.
Свидание, которое я вам назначил в ночь с 12 на 13 сентября, не может состояться; надеюсь, вы довольны, вы ведь такой трус. В эту ночь я буду у Фулонской бухты, меня там ждут дела более важные, чем беседа с вами; тем не менее, так как для того, чтобы сохранить хорошие отношения с друзьями, необходимо с ними аккуратно рассчитываться, я посылаю вам с охотником Франциском три связки банковских чеков, по миллиону каждая; теперь я вам ничего более не должен; потрудитесь вручить подателю расписку в получении письма и, главное, трех миллионов.
Главнокомандующий, которому я передал ваше желание выехать отсюда на его корабле, буквально отвечал мне в следующих выражениях:
«Скажите г-ну Биго, что он вор, изменник и негодяй, если он осмелится ступить на палубу моего корабля, я без суда и расправы, прикажу его повесить на мачте».
Что вы об этом думаете? Англичане не отличаются вежливостью; это — пробел в их воспитании, которое в остальных отношениях не оставляет ничего желать; но они ужасно любят высказывать правду в слишком резкой форме.
Прощайте, любезный Биго, очень вероятно, что мы более не увидимся.
Свидетельствую вам мое почтение, насколько вы его заслуживаете.
Прощайте.
Граф Рене, Денис де Витре и капитан французского флота.
Луисбург. 9 сентября 1759».
— Что вы скажете об этом послании? — спросил Мрачный Взгляд.
— Я скажу, что нельзя быть более дерзким и более насмешливым.
— Самое странное, — возразил Мрачный Взгляд, — что в своем восторге от того, что ему представилась возможность издеваться над своим другом, он совершенно упустил из виду, что все оскорбления, которыми он его осыпает, с двойной тяжестью падают на его же голову; граф, по-видимому, этого совсем не замечает.
— Тут нет ничего необыкновенного, разве когда-нибудь бывает иное? Из этого вы можете заключить, насколько неполна наша организация.
