на траурное покрывало. Сотни людей сгорели заживо, тысячи были изувечены. И это были совершенно безвинные люди. За облаками дыма виднелись величественные боевые корабли под гордо реющими знаменами с солнцем и короной.
«К счастью, хоть эти уцелели».
Микейн положил руку на рукоятку меча.
«Теперь война с Клашем неизбежна».
Принц поймал себя на том, что у него в груди разгорается ярость. Не на такое возвращение домой он рассчитывал. Микейн по-прежнему оставался в парадном облачении, в котором был на торжественном параде по случаю бракосочетания. Процессия рыцарей, знати и прислужников прошла от Азантийи до родового поместья семейства Каркасса на западной окраине Тучноземья. Микейн оставил свою молодую жену леди Миэллу в Каркассии, в обширном владении, раскинувшемся среди зеленых холмов. Низкие крыши построек заросли той же самой травой, которой кормились тучные стада. Слухи о грядущей войне явились поводом оставить Миэллу в поместье, подальше от опасностей. Однако на самом деле все это было запланировано давно, чтобы скрыть, как быстро округляется живот молодой жены от ребенка Микейна, будущего наследника престола Халендии.
Принц снова закрыл глаза, думая о том, как нянчит на руках младенца. Он представил себе светлые кудри, такие же, как у себя, и яркие изумрудно-зеленые глаза Миэллы. В груди шевельнулись отцовские чувства. Принц хотел оградить своего ребенка от всех напастей.
– Не будем мешкать, – сказал военачальник Хаддан, стоявший несколькими ступенями ниже. – Король ждет. И ярость еще больше распалила его крутой нрав.
Микейн кивнул. Услышав о нападении клашанцев, он всю ночь скакал в город и въехал в Вышний с первым рассветным колоколом. Его черные лакированные сапоги были облеплены конскими волосами, темно-синий плащ покрылся дорожной пылью, от тела пахло по`том, его собственным и конским. Передав жеребца конюхам, чтобы те его почистили и накормили, принц поспешил в баню Легионария, чтобы очистить от грязи все поры и складки кожи.
Однако не успел он хотя бы скинуть плащ, как появился Хаддан, доставивший высочайшее повеление немедленно явиться к отцу. Сознавая, что отказ и даже промедление невозможны, Микейн в сопровождении военачальника поспешил во дворец.
И им еще предстоял неблизкий путь.
Микейн следовал за каменнолицым Хадданом по винтовым лестницам, мимо конюшни, где оставил своего коня, и дальше, все глубже спускаясь вниз. Скрепленный известью камень сменился скалой. Наконец они оказались на площадке перед участком стены, внешне ничем не отличавшимся от всех остальных. В трещине в камне скрывалась замочная скважина, куда Хаддан вставил черный ключ. Толкнув узкую черную дверь, военачальник переступил порог.
– Поторопись! – угрюмо приказал он.
Шагнув следом за ним, Микейн затворил за собой дверь. Они двинулись по длинному коридору, уходившему еще глубже под землю. Принц держал голову низко опущенной, чувствуя тяжесть массивной скалы сверху. Никаких коптящих факелов не было; проход освещали лишь тускло светящиеся прожилки в каменных стенах, придававшие наголо бритому черепу Хаддана мертвенно-бледный оттенок.
У Микейна не было ни малейшего желания спускаться в Цитадель Исповедников, но он понимал необходимость хранить некоторые страшные тайны подальше от яркого лика Отца Сверху.
Наконец впереди показалась открытая дверь, обрамленная пламенем факелов.
Хаддан ускорил шаг, похоже, как и принц, жаждая поскорее покинуть этот темный проход. А может быть, его влекло то, что ждало впереди. За дверью из эбенового дерева открылось просторное помещение под сводчатым потолком. Стены из полированного обсидиана были рассечены на тысячи зеркальных поверхностей, в которых отражалось пламя факелов, мерцающее перед другими дверями из эбенового дерева. Все остальные двери были закрыты, кроме той, в которую вошли Микейн и военачальник, и еще одной справа, перед которой застыли две фигуры.
Поспешив вперед, Хаддан преклонил колено и опустил голову.
– Ваше величество!
Последовав за ним, Микейн также преклонил колено.
– Отец, прости, что задержался. Вернулся, как только узнал о трусливом нападении на нас. Я должен был бы находиться здесь.
Король Торант жестом предложил им встать.
– Я рад, Микейн, что ты вернулся в Вышний.
Принц поднялся на ноги. Никакой радости на лице у его отца не было и в помине. Белый мрамор кожи стал пепельно-серым. Лоб пересекли глубокие складки, бросив тень на голубые глаза, наполнившиеся грозовой синевой. Король даже сменил парчу и бархат на рыцарские сапоги и кожаные поддевки, потертые на коленях и локтях. Поверх них надевались доспехи. Единственным украшением была темно-синяя накидка поверх поддевок, с вышитым гербом королевского дома Массиф.
Король Торант готовился к войне.
Микейн окинул взглядом облачение отца и суровое выражение его лица. Он увидел грозовые тучи, сгущающиеся у него над плечами, – и мысленно дал клятву.
«Я сделаю все, что в моих силах, чтобы стать ослепительной молнией под стать твоему оглушительному грому!»
Король обернулся к своему спутнику, человеку, который тенью следовал за ним, сколько себя помнил Микейн. Глаза Исповедника впились в принца, словно раздраженные его вторжением сюда.
– Врит, проводи нас к пленнику, – заговорил Торант. – Мы дали Витхаасу достаточно времени для подготовки.
Поклонившись, Исповедник развернулся к двери.
– Он должен быть готов к нашему приходу, особенно если учесть, что нам еще предстоит долгий путь.
Король и военачальник последовали за Вритом. Пока никто не смотрел на него, Микейн глубоко вздохнул, затем двинулся следом за ними. Ему еще никогда не доводилось переступать порог Цитадели Исповедников, и он тешил себя надеждами, что ему никогда не придется это сделать. Принц лучше всего чувствовал себя под яркими лучами солнца, облаченный в сверкающие доспехи. Лучшей музыкой, ублажавшей его слух, был звон мечей. Микейн предпочитал оставлять эти сумеречные места тем, кто скрывался от Отца Сверху. Поговаривали, что стены этих подземелий частенько содрогались от криков, вырывающихся из глоток не только людей, но и демонов.
И тем не менее Микейн последовал за остальными в недра цитадели. Задержавшись в дверях, Врит снял с крючка на стене зажженный светильник. И не напрасно. По мере того как Исповедник уводил своих спутников в глубь подземелья, факелы встречались все реже и реже. То и дело приходилось спускаться по узким каменным лестницам, ступени которых за многие столетия были стерты сандалиями Исповедников. Каждый следующий коридор оказывался еще более извилистым, чем предыдущий.
На верхних уровнях еще встречались Исповедники в серых рясах, которые поспешно прижимались к стенам, освобождая путь. Многие прижимали к груди пыльные фолианты, по всей видимости, запретные тома из Черной Библиотеки Анафемы. У одного встретившегося Исповедника рука была обмотана кровавыми повязками. Его сопровождал другой Исповедник, что позволяло предположить о каком-то опыте, который пошел не так, как надо.
Путники продолжали спускаться все ниже, и наконец в подземных коридорах больше не осталось собратьев Врита.
Микейн напрягал слух, стараясь услышать крики, вой демонов, но вместо этого была лишь полная тишина, которая начинала давить подобно толстым каменным сводам. Нюх принца улавливал слабый запах серы, который, казалось, преследовал маленькую группу, словно филасозавр, идущий по следу.
Наконец в
