конце длинного извилистого тоннеля показалась конечная цель пути. В самом конце проход пересекала расселина с отвесными стенами, словно бог Нефин рассек его своим обсидиановым топором. Через расселину был перекинут каменный мостик, обрамленный двумя черными колоннами.
Врит подвел своих спутников к этим каменным колоннам. Следуя за ним, Микейн увидел двух увенчанных шипами алых аспидов, свернувшихся клубками на колоннах. Две рогатых змеи смотрели друг на друга, словно бросая вызов тому, кто осмелится пройти между ними, обозначая расположенную за ними территорию как владения черного бога Дрейка и, следовательно, Ифлеленов.
Микейн поспешил пройти мимо черноглазых змей и ступил на каменный мостик. Он совершил ошибку, посмотрев вниз. Из расселины так сильно веяло зловонием серы, что у него в животе все перевернулось и заслезились глаза. Тем не менее принц разглядел внизу зловещее свечение. Это было не веселое багровое зарево очага, а тошнотворная зелень сияющих прожилок в черных камнях.
Вздрогнув, Микейн поспешил пересечь мостик, присоединившись к остальным, которые собрались под аркой, ведущей в просторный тоннель. Каменная арка была испещрена таинственными символами, светящимися той же самой омерзительной зеленью, словно сами прожилки в камнях гнулись волей Ифлеленов, образуя письмена.
Микейн остановился, не решаясь шагнуть в арку.
– Осталось совсем недалеко, – заверил его Врит, словно почувствовав, что принц готов развернуться и бежать отсюда.
Наконец Исповедник подошел к железной двери. Повесив светильник на стену, он схватился обеими руками за ручку – кольцо в виде свернувшегося аспида. Похоже, ему потребовались все силы, чтобы потянуть дверь на себя. Массивная дверь повернулась на смазанных петлях, и изнутри хлынул огненный свет – вместе с криком, который вырвался в проход и замер отголосками вдали, словно попытавшись бежать.
Микейн поежился, понимая, что этот крик издал не демон, а человек, подвергнувшийся страшным мукам.
Врит жестом предложил своим спутникам пройти в дверь и сам проследовал за ними.
Широкая спина Хаддана полностью заслонила Микейну то, что было впереди. Вдруг военачальник отшатнулся в сторону, вскрикнув от ужаса. Казалось, все помещение было отделано кованым железом, словно внутренность печи. Вот только металл, приклепанный к стенам, казался чернее любого железа. В глубине помещения в маленьком очаге за решеткой ревел огонь.
Посреди стояло кресло из того же самого железа. За ним стоял сгорбленный Исповедник Витхаас. Молчаливо приветствовав короля, он склонился над россыпью серебристых инструментов на столе. Все инструменты имели заостренные концы и острые лезвия или были закручены в спираль подобно штопорам. Многие из них были влажными от крови. Однако не это прогнало прочь все тепло из тела Микейна, оставив один только ледяной страх.
В кресле сидела обнаженная женщина, привязанная кожаными ремнями к спинке за лоб, шею и грудь. Женщина обвисла в путах, словно лишившись чувств от того, что вызвало этот пронзительный крик. Голова ее была обрита наголо, недавно, судя по куче светлых локонов на полу. Стекающие по щекам струйки крови скапливались в ложбинках на шее, прежде чем пролиться на грудь.
Но самым жутким зрелищем была ее макушка. В голову были воткнуты с полдюжины медных игл. На глазах у Микейна Витхаас обогнул стол и приблизился к креслу. Склонившись над пленницей, Исповедник поднял руку и вонзил еще одну иглу, длиной с указательный палец, в дырку, только что просверленную в костях черепа.
Принц представил себе, как игла глубоко проникла в мозг.
«Что делает этот мерзавец?»
Даже на лице короля появилось отвращение. Широко раскрыв глаза, он посмотрел на Врита.
– Что все это означает?
Исповедник поднял руку, призывая к терпению.
– Настоятельница Гайл оказалась гораздо упрямее, чем мы предполагали.
* * *
Микейн расхаживал по комнате, пока Врит и Витхаас занимались со связанной главой Обители. Они измеряли торчащие у нее из головы бронзовые иглы, передвигали их, перешептываясь между собой.
Принц обхватил себя руками за грудь, стараясь сдержать ужас, скрыть малейшие признаки шока и страха перед лицом отца и военачальника. Микейн ощущал в воздухе запах крови и даже натекшей под креслом лужицы мочи, которую выдавили из несчастной женщины истязания. На языке был привкус горьких алхимикалий, горящих в пламени очага.
Принц старался не смотреть в сторону кресла. Он знал, что Анскар ви Донн, глава подразделения Вирлианской гвардии, вернулся с болот взбешенный, с пустыми руками. Насколько понял Микейн, его брату Канте удалось бежать вместе с девушкой, которая чудодейственным образом выжила после яда летучей мыши.
«Брат, в какие неприятности ты нас втянул?»
Этот вопрос нуждался в ответе. Анскар подозревал, что зреет какой-то заговор. Он вернулся, прихватив с собой настоятельницу школы, уверенный в том, что ей известно больше, чем она говорит. И чтобы получить ответы, рыцарь доставил ее к королю.
Сглотнув комок в горле, Микейн посмотрел на окровавленную женщину.
«А мой отец отдал ее в руки Ифлеленов».
Похоже, общее настроение не укрылось от Врита.
– Поскольку настоятельница Гайл так упряма, боюсь, это единственный способ развязать ей язык. А так как наши причалы дымятся в руинах и, по слухам, по всему побережью Клаша собираются боевые корабли, мы не можем ограничиться обычными методами ведения допросов.
– Но чем именно вы занимаетесь? – выдохнул Торант, обводя рукой помещение.
– Эта техника отточена Витхаасом на основе исследований, которые велись на протяжении столетий. – Врит повернулся к своему собрату-Исповеднику. – Ты готов? Можешь показать?
Молча кивнув, Витхаас подошел к столу. Он взял медную коробочку, из которой торчали такие же иглы, но только заканчивающиеся оперением, таким тонким, что оно казалось мягким пухом. Исповедник повернул рычажок сбоку, и из коробочки донесся тихий гул.
Звук разнесся по всей комнате, становясь громче в замкнутом пространстве между железными стенами. Через считаные мгновения он стал острым, словно заточенное лезвие, но при этом зазубренным, словно пила. Звук раздирал слух, вонзаясь глубоко в мозг. Даже Хаддан вздрогнул, и это притом, что Микейну однажды довелось стать свидетелем того, как военачальник зашивал себе рассеченное мечом бедро, даже не морщась, со смехом втыкая иголку в плоть.
Крошечное оперение на иглах начало слабо светиться; казалось, самый воздух вокруг них задрожал. А пронзительный звук продолжал нарастать.
Проникнутый болью крик привлек внимание Микейна к женщине. Широко раскрытые глаза настоятельницы смотрели невидящим взором, рот исказился в гримасе мучительной боли. Торчащие у нее из головы иглы светились тем же сиянием, что и иглы в коробочке. Они вибрировали в отверстиях в черепе.
Витхаас наблюдал за реакцией женщины до тех пор, пока та не обмякла, подчиняясь неведомой магике. Лоб ее покрылся бисеринками пота, похожими на сок, выступающий из мякоти. Где-то внутри настоятельница всеми силами сопротивлялась этому натиску.
Витхаас кивнул Вриту.
Повернувшись к королю Торанту, Исповедник повысил голос, перекрывая визг медной коробочки.
– Сир, теперь вы можете задавать любые вопросы, какие вам только угодно. Она не сможет вам отказать. – Он указал на настоятельницу. – Ее воля полностью подавлена, места
