Карна – некое божество, упоминаемое в «Слове о полку Игореве», примерный аналог из скандинавской мифологии – Валькирия… Но это ведь все для дураков! Для непосвященных изгоев. Шведы, допустим, никогда не поверят, услышав из уст Русинова подобные утверждения. Даже Савельев посмеется, не говоря уж о «мелиораторах» – Интернационале с неизвестным номером…
Поэтому и вопить на весь мир не следует. Такие вещи нужно говорить тихо, невзначай, как бы проговариваясь случайно. В любом исповедальном признании сразу заподозрят подвох. И ни в коем случае не публиковать в популярных газетах: общественности вряд ли вообще что известно и о сокровищах, и об Институте, как, впрочем, о фирме «Валькирия». Возникнет сенсация, лишний шум, приток журналистов и полчище желающих поискать «сокровища Вар-Вар». Можно вызвать обратный эффект. Придется еще искать способ публичного раскаяния. Если Льва Николаевича Гумилева гои наказывали, то как же он искупал вину?
Заставили ли его отказаться от каких-то своих выводов и признать их ошибочными?.. Что-то незаметно было в его статьях и книгах, чтоб он раскаивался. Может быть, попробовать найти официозную личность, эдакого свадебного генерала от науки, типа академика Лихачева, и через него запустить это отречение? Каким-то образом вызвать его на дискуссию по поводу арийских сокровищ. Он должен отвергнуть их существование, объявить вымыслом, поскольку не признает существования древней арийской цивилизации на территории России. Ему бы поверили шведы, возможно, прислушались бы «мелиораторы» из Интернационала… А если он не опровергнет эту версию и вообще откажется дискутировать на эту тему? Он слишком умен и многое знает, чтобы развенчивать арийскую тему публично. Как бы он официально ни утверждал, что государство Русь существует всего одну тысячу лет, на самом-то деле прекрасно осознает, что это не так. Но старику нельзя отказываться от своих убеждений…
Эх, был бы жив Лев Николаевич! Упасть бы ему в ноги, чтобы научил!
А соль, между прочим, до сих пор несут на реку Ганг. И Соколов-Авега, оказавшийся здесь с экспедицией Пилицина, возможно, искал не только золото, чтобы покупать паровозы в Швеции. (Опять Швеция!) Но и соль эту искал. Когда же нашел – она-то и решила судьбу экспедиции. Третий Интернационал что-то знал об этом! Зачем Троцкий собирал легионы, чтобы послать в Индию? Ну почему они все рвутся в Индию? Всю свою историю? Третий рейх тоже что-то знал…
Погоди, а как же им удалось провезти через полстраны партийную казну вместе с Борманом? Ладно, гой Николай Васильевич Колчак, скорее всего, сам сдал царское золото, когда пытался Великим Северным путем пройти к Петрограду. Но кому и как удалось тайно от всего мира заполучить сокровища третьего рейха, притащить и спрятать на Урале вместе с партийным лидером фашистов? Без участия властных структур либо какого-то высокого представителя власти тут не обошлось. Сталин отпадает, потому что был под полным контролем Берии, – оба они самые обыкновенные дети Третьего Интернационала. Тогда кто же тот всемогущий, переправивший из побежденной Германии несколько вагонов ценностей вместе с военным преступником? И вместе с ними привезли «Янтарную комнату»…
Гадать бессмысленно, если каждый раз упираешься в незримую стену, если истина растворена в воде, как алмазы. Но попробуй найди их, если не можешь пощупать руками!..
И тут на глаза Русинову попала каповая доска с наставлением. Она все время была на виду, и он привык к ней; тут же вчитался в текст, как следует очищать росы-каналы. Спустить воду на нивы, а потом убрать камни и грязь… Он знал почти наизусть, что написано, однако никогда не задумывался серьезно, кем написано! Утомленное, взъерошенное сознание уже повсюду искало символический смысл, а тут на стене висит возможный ключ. Необходимо найти тему разговора с Любовью Николаевной, которая бы не вызвала в ней никакого подозрения.
Дождавшись, когда она заглянет к нему в комнату и позовет на ужин, Русинов показал на доску и спросил, кто автор этого наставления. Варга огладила ладонью выжженный текст, будто читая его пальцами.
– Это букварь, – объяснила она. – Подарили, когда ослепла. Училась читать руками…
На глянцевой, отполированной каповой доске буквы действительно можно было ощущать пальцами. Но уж слишком замысловатым и мудреным был текст!
– Научились?
– Научилась, да читать нечего, – сокрушенно сказала она. – Нет таких книг…
– Откуда же это наставление? – возвращая ее к началу разговора, с настойчивостью спросил Русинов. – На Талмуд не похоже…
– Не знаю, – уклончиво проговорила Любовь Николаевна. – Скорее всего, арабский источник… Пойдем ужинать?
«В самом деле, что я пристал к старухе? – усмехнулся он про себя. – Все кругом – пустота… И нечего искать, нечего дергаться. Предупреждала Ольга – не задавай вопросов!»
Потом он сам щупал доску руками, пытался «читать» – и прочитывал! Действительно, какой-то букварь…
«Не ищите камней на дне росы и не поднимайте [оных], ибо камни [сии] легки в воде и неподъемны на поверхности [ее], а [следовательно], повлекут [вас] на дно с головой…»
Да это же о нем! Он ищет камни на дне росы! Ныряет в воду и пытается поднять, а камни в воде легки и неподъемны на поверхности. И влекут на дно с головой…
Не ищите камней на дне росы!
«Дабы очистить росы, затворите [их], а воду пустите на нивы. И обнажатся камни и прочие [нечистые] наносы… И будет труд [ваш] тяжел, но благодарен…»
Это звучало как наставление по очистке собственного сознания от «камней» и «нечистых наносов». Очищение духа и разума, избавление от сути изгоя!.. Не может быть, чтобы эту доску умышленно повесили в его комнату. Да и висит тут она давным-давно! Нет, это букварь для очищения, некое постоянное напоминание о чистоте «рос»… Роса – это не оросительный канал! В переводе с древне-арийского – «сияющий, лучезарный»!
Чтобы быть сияющим, носящим свет – спустите накопившуюся в вас грязную воду, и обнажатся камни! Иначе не увидеть этих камней в мутной воде, а нырять и доставать их – напрасный труд…
Пусть обнажатся камни! И тяжелый труд возблагодарится светом.
Если это напоминание для гоев, то нечто подобное этой доске должно быть и в доме Ольги. В тот же вечер он пошел к участковому, однако его, как всегда, встретила мать, Надежда Васильевна, не пустила дальше крыльца и с сожалением, не ожидая вопроса, сказала, что Оля еще не приехала и никаких вестей не присылала…
Пришлось уйти, как всегда, несолоно хлебавши. Он вернулся к Любови Николаевне и вдруг обнаружил, что каповой доски на стене нет. Осталось лишь темное пятно, точно повторяющее конфигурацию…
