— Ваше преосвященство, вы оказываете мне огромное доверие своей откровенностью. Но наша совместная задача здесь, в окружении людей, восставших против бога, царя и отечества, против священной собственности, — вернуть России былое величие и славу! Моя миссия в Ватикан — своевременно ли это?
Епископ Прокопий в упор смотрел на отца Николая. Он как бы изучал его и, наконец, произнес:
— Я хочу, чтобы вы осознали всю важность создавшегося для церкви положения. Вы знаете, что издревле римские папы мечтали распространить свою власть на церковь православную. С папой связывали свою судьбу и священнослужители различных рангов, даже митрополиты Исидор Московский и Михаил Рогоза Киевский. Сейчас в России возникает положение, весьма выгодное для осуществления этих планов. Народ видит, что православная церковь не может его спасти от красных дьяволов, голода и холода. Наше место в душах людей могут занять служители власти католической церкви, которые обучены ремеслу тайного богослужения. Отделение церкви от государства, провозглашенное Советами, тоже благоприятствует нам стать под единое руководство папы... В народной бедности, сыпняке и голоде — этой каре божьей — мы видим союзников. Когда человеку плохо, он обращается к богу...
Епископ Прокопий умел внезапно оборвать начатый разговор. Именно так он сделал и сейчас, бегло взглянув на часы.
Отец Николай получил указание зашифровать радиограмму.
Епископ медленно удалился в алтарь своей домашней церкви. Здесь, в этом маленьком уголке, в роскошном бархатном кресле, он предавался своим мечтам. Они уносили его на крыльях в лазурно-бирюзовые небеса Венеции, поднимали над громадой римского Колизея, витали над восточной роскошью дворца Ватикана.
Он чуть приподнял штору узкого оконца. Внизу, точно на ладони, лежал подернутый дымкой извечный Днепр. Целый год на противоположной стороне реки находились отборные части Врангеля. Генералу сообщалось все, что происходило в советском городе.
Со скрупулезной точностью собирал епископ разведывательные данные через сеть своей агентуры. Когда-то мечтавший о военной карьере, он хорошо, изучил стратегию и тактику войны и сейчас отчетливо представлял себе бессилие врангелевекой армии.
Епископ достал из тайника объемистую тетрадь, открыл обложку в черном переплете и, коснувшись ладонью первого листа, прочел:
«История Российской иерархии или преемства священноначальников есть существенная часть истории церквей и может даже почитаться такою же для оной основою, какою служит хронологический порядок династий и владетелей для истории гражданской...»
Епископ Прокопий много лет писал этот труд, не очень-то понимая, удастся ли завершить его в сутолоке дел. Он перелистывал страницу за страницей, исписанные четким почерком, и пальцы его рук все меньше повиновались ему. «Неужели все это прах?»
В такие минуты царственно властный, ни перед кем не склоняющий головы, он становился растерянным, жалким.
Над старой иконой «Тайная вечеря» сквозь багрово-красный отблеск лампады епископ уловил проникновенный взгляд Христа и холодно-змеиный — Иуды. Его грехопадение все больше казалось епископу понятным, родственным. Шутка ли: пятьдесят лет служения богу!.. Богу ли одному?..
* * *
Отец Николай оторвал свой взгляд от последних строк радиошифровки, извлек из глубинных складок рясы отполированную коробочку, чуть побольше медальона, бережно высыпал оттуда на ладонь несколько серебристых кристаллов и втянул их в ноздрю. Маленькая, еле заметная глазу крупинка кокаина попала на нижнюю губу, и он тотчас ощутил хорошо знакомый горьковатый вкус. Вслед за этим — блаженство наступающего опьянения.
В сладком полуобмороке отец Николай опрокинул голову на спинку кресла и не увидел вошедших черниц. Он лишь почувствовал за спиной их прерывистое дыхание. Одна — полная, с бесцветным лицом, окантованным узкой полосой белого платка, другая — долговязая, точно искривленная. Первая исполняла обязанности экономки, вторая ведала личной разведкой епископа.
С неудовольствием спускаясь на грешную землю из сладостного плена видений, отец Николай тяжело провел ладонью по лицу.
— Да воскреснет бог! — воскликнула первая.
— Да расточатся врази его! — подхватила вторая.
Отец Николай протер глаза и, вполоборота взглянув на монахинь, досадливо пробормотал:
— Ангелы-хранители...
Долговязая разведчица что-то сказала в ответ.
— Святейший где пребывает? — спросила рыхлолицая.
Отец Николай сладко зевнул, потом ответил деловито, вопросом на вопрос:
— Рассказывайте, матушки, что нового?
— В соборах, Успенском и Екатерининском — электрический свет. То же — в Греческой церкви.
— Знаю. В том заслуга не ваша. Нам нужно знать, что делается во мраке ночи, — ответил отец Николай, пытливо скосив глаз на инокиню, вступившую с ним в разговор.
Разведчица поправила отвернувшийся край капюшона.
— На всех перекрестках, точно хвосты дьяволов, мелькают матросские ленты. Инокини до рассвета остаются на местах, указанных мною. Святейший повелел быть сегодня за Днепром, но мы не смогли выполнить волю его. На берегу охрана.
— Ему и скажете об этом.
С этими словами отец Николай накинул на плечи шубу и вышел во двор. Ночь. В глубине двора роптали обнаженные деревья сада. Собранные сюда со всего мира, они зябко переносили стужу. И только роскошный вековой олеандр пышно зеленел. Сейчас он был темен. У железной калитки перед отцом Николаем, точно из-под земли, вынырнула черная фигура.
— Только что прошел патруль, идите влево, — прошептала тень. Но это была излишняя предосторожность. Отец Николай имел ночной пропуск по всей форме.
Поравнявшись со старым деревянным флигелем, отец Николай замедлил шаг, неторопливо огляделся. Перед ним были каменные полуразрушенные ворота с надписью на левой стороне: «Всеукраинская государственная Черноморско-Азовская научно-промысловая опытная станция».
Уверенным движением он прикоснулся к замочной скважине, открыл дверь и очутился в темном коридоре. Перед второй трижды с перерывами постучал, осветив коридор фонариком.
После ответных сигналов его впустили в комнату. Перед отцом Николаем предстал немолодой высокий человек с усталым лицом. Глаза его казались неподвижными до тех пор, пока гость не произнес первых слов. Затем хозяин прикрыл дверь и быстро зашагал через комнату к другой двери, завешенной портьерами. Отец Николай, расстегивая на ходу шубу, еле поспевал за ним.
Они вошли в просторную комнату, разделенную ширмой. В глубине пылал камин, у письменного стола стоял стеклянный шкаф со скелетами рыб. Хозяин комнаты поставил канделябр на мраморный барьер камина и снова уставился неулыбчивым требовательным взглядом в спокойное лицо пришельца.
