— Скоро мы будем на 134-й миле? — спросил я.
— Где-то через час. Раньше на каноэ я проплывал этот путь за шесть недель, а теперь час — и там.
Он умолк, а я принялся размышлять. Из отцовских книг я кое-что знал об этой стране, знал, что она почти не исследована, и оттого чувствовал себя неуютно.
Больше всего меня удручало то обстоятельство, что Ларош уже наверняка радировал на трассу, и теперь меня ссадят на 134-й миле, чтобы первым же самолетом отправить обратно.
Вскоре мы приземлились, и я очутился в другом мире, на планете, грунт которой был скован холодом. Под высвеченными луной кедрами стояло несколько хижин, рядом вытянулась вереница тяжелых вагонов, слышался шум мотора, но звук этот казался жалким писком в огромном безмолвном пространстве. Таинственный призрачный холст северного сияния колыхался в небе, постоянно меняя очертания. Чувство, охватившее меня при виде этого зрелища в дикой, неукрощенной стране, не поддается описанию.
Продрогшие, мы гурьбой зашагали к деревянным строениям возле взлетно-посадочной полосы и ввалились в диспетчерскую. От дизельного нагревателя здесь стоял печной жар. Диспетчер выкликал фамилии, давал указания то по-английски, то по-французски. Люди вновь повалили на улицу и стали садиться в ждавшие их грузовики.
— Фергюсон!
При звуке собственного имени я вздрогнул.
— Вам телеграмма.— Диспетчер протянул листок.
«Необходимо поговорить,— прочел я.— Сажусь на вечерний товарняк, буду 8 утра. Не уезжайте, не дождавшись меня. Ларош».
«Почему он не остановил меня в Сет-Иле? — подумал я.— Что у него на уме»
— Эй, Сид,— раздался рядом со мной голос с неповторимым ланкаширским акцентом.— Где мне найти Фергюсона?
Я поднял голову и увидел низкорослого усталого человека в рубахе цвета хаки с закатанными рукавами и шапочке с козырьком. Он стоял в дверях внутренней комнаты, за его спиной я разглядел радиоаппаратуру.
— Это я.
— Здравствуйте.— Он протянул руку.— Моя фамилия Перкинс.
Я поздоровался.
— Скажите, эта телеграмма — от пилота, который попал в аварию? — спросил радист.
— Да.
— Так я и думал. Не может быть двух таких однофамильцев. Помню, как его подобрали. Ну и шуму было! Газетчики работать не давали, я едва успевал обслуживать самолеты.
— Вы знаете, кто его нашел?
— Строители. Рэй Дарси, инженер с двести шестьдесят третьей мили, вывез его из тайги. Дарси — мужик что надо! Приехал сюда порыбачить на месяц, и вот уже два года живет. Рыбу ловит, картины пишет...
Перкинс болтал без умолку, я слушал вполуха и думал о том, что теперь знаю имя человека, который мог бы сообщить кое-какие полезные сведения о Лароше.
Радист рассказал мне много интересного. Среди прочего я узнал, что 224-я миля — огромный, отлично организованный лагерь. Судя по всему, туда мне соваться не стоило: цель моего приезда немедленно будет раскрыта. В двадцати милях дальше по трассе была Железная Голова, а за ней — только что построенная насыпь, которая тянулась в глубь девственной страны. Кое-где попадались разрозненные бригады бульдозеристов, не имевшие с базой никакой связи, а единственной дорогой туда была грузовая колея. Лагерь на 263-й миле быстро рос, но все же представлял собой лишь большую поляну в кедровом лесу. Между 224-й милей и постоянной базой в Пор-Картье был только один заслуживающий внимания пункт — поселок возле озера на 290-й миле. Там имелась и взлетно-посадочная полоса, и площадка, на которой базировался вертолет начальника строительства насыпи.
— Вертолет! — воскликнул я, но тут же помрачнел: даже если пилот согласится покатать меня над тайгой, я все равно не знал, где Львиное озеро.
В этот миг я принял решение не ждать Лароша: прежде всего мне надо было встретиться с Дарси и расспросить его.
— Можно попасть на 263-ю милю сегодня же? — спросил я Перкинса.
— Товарняком, который везет припасы,— ответил он.
— И больше ничем?
— Сегодня тут задержали поезд с балластом. Бетон замерз, и он запоздал с возвращением. Сейчас стоит под погрузкой.
—А когда отправление?
— Не раньше двух ночи.
— И как далеко я смогу на нем уехать?
— Бетон кладут за Железной Головой,— ответил Перкинс.— Но учти: в этом поезде никаких удобств.
— Не имеет значения,— сказал я. Единственным моим желанием было встретиться с Дарси прежде, чем Ларош нагонит меня.
Перкинс кивнул и вышел.
— Порядок,— сказал он, вернувшись. — Поедешь с кондуктором Анри Гаспаром. отправление через четыре часа. Советую похрапеть, а то вид у тебя неважный.
Теперь, когда все было решено, усталость взяла меня в оборот.
— Хорошо. Только сначала напишу письма. Моя мать даже не знает, что я здесь, в Канаде.
— Лучше телеграфируй.
— А ты сможешь связаться с Гус-Бей?
— Давай позывные.
— V06AZ.
— Что?! Да ведь этот парень обеспечивал связью экспедицию Брифа.
Я кивнул и, чтобы избежать дальнейших расспросов, сказал:
— Ну так как?
— Ладно, только на это уйдет время. Где он работает?
— В министерстве транспорта.
— Радио Гус-Бей? Ну, с этими-то я свяжусь, тут и говорить нечего. Напиши, что передать.
Я взял карандаш и нацарапал следующее: «Компания отказала. Еду на север Лабрадора искать Львиное озеро. Известите Фарроу и попросите его по прибытии в Англию позвонить моему начальству и миссис Фергюсон, 119, Лэндсдаун, Гров-роуд, Лондон. Пусть спросит ее, называл ли мой отец точные координаты озера. Ответ шлите Перкинсу, радисту поселка на 134-й миле. Спасибо за помощь».
Перкинс прочел сообщение, но вопреки моим страхам воздержался от расспросов, ограничившись лишь удивленным взглядом.
— Пусть этот текст останется между нами,— попросил я.
— Хорошо...— искоса взглянув на меня, проговорил он.— Но не придись ты мне по душе...
Я понял, что он обо всем догадался. Не мог не догадаться, учитывая, что Ларош прислал радиограмму на мое имя.
— Я попрошу шофера отвезти тебя в барак,— сказал Перкинс.— Я сообщу, сумел ли наладить связь. Я сменяюсь в полночь.
Он вывел меня на улицу, усадил в какой-то грузовик и объяснил шоферу, куда ехать.
— В половине второго ночи заскочишь за ним,— добавил Перкинс.— Этот парень должен сесть на поезд с бетоном. Если я не стану будить тебя, когда вернусь с дежурства, значит, с радиограммой порядок. А Ларошу сообщу, чтобы искал тебя на 263-й миле, хорошо?
Мы выехали на проселочную дорогу с глубокими колеями, замерзшими и твердыми, как бетонные надолбы. Вскоре машина остановилась перед каким-то домом, и шофер сказал:
