понятно. Линчи известны тем, что детей у них столько же, сколько и долгов, а может, и того больше. Для них это способ избавиться от одного голодного рта и поиметь выгоду. А для меня это верный путь к власти. Нет, даже больше — к тому, чтобы стать пророком. Устами. Чем сильнее становится моя богиня, тем прочнее я укрепляюсь в своем положении.
Мог ли маленький Свен Каллет мечтать о том, что наступит день, когда он сможет манипулировать чужими судьбами? Создать собственный совет из самых влиятельных семей деревни и решать, кому жить, а кому умирать?
— Не может быть! — охнул Бран, опуская дневник на стопку бумаг.
Некоторое время юноша просто оторопело глядел в одну точку, стараясь составить полную картину из разбросанных кусочков пазла.
— Не может быть! Доктор Рэй, Кэмпбеллы, Суинни и Линчи. Главный врачеватель деревни, спасший множество жизней, и сами родители собственными руками предали детей смерти?! — он взялся за голову, но тут же, вспомнив слова Брата Каллета про подарок для богини, резко воскликнул: — Ниса!
Юноша побежал так, словно за ним гналась стая бешеных цепных псов. Едва успевая глотать открытым ртом холодный осенний воздух, он петлял мимо горожан, которых с каждым поворотом, с каждым приближением к центру города становилось все больше. Роясь в бумагах и вчитываясь в каждую строку, Бран потерял драгоценное время. Не воспользовался услышанным, данной ему подсказкой и упустил важнейшие в его жизни минуты.
Чем больше он встречал людей, тем больше нежелательных глаз с хищным прищуром взирали на бегущего юношу, словно старались понять, кого же он им напоминает. Нужно было действовать решительно, но более скрытно. Бран стал петлять по безлюдным закоулкам, по оградам и задним дворам покинутых домов, лишь бы не обращать на себя нежелательного внимания.
«Нет-нет-нет! Я успею. Я должен успеть!» — на бегу думал Бран, не обращая внимания на сбитые им тележки и прилавки со съестным, на истоптанные лужайки и погнутые крохотные садовые заборчики. Наконец добравшись до центра, Бран натянул рубаху на лицо так, чтобы его нельзя было узнать. Отталкивая толпившихся громких людей в стороны, он старался подойти как можно ближе к эпицентру торжества.
Дети кричали и смеялись, улюлюкали и бегали вокруг деревянной трибуны, наскоро смастеренной жителями деревни по этому случаю, взрослые трепетали, перешептывались и громко кричали о чем-то невразумительном. Но громче всех был он — человек, гордо стоящий в центре площади Ардстро за трибуной и громко вещающий с нее высокопарные речи о дивном лесном боге, единстве деревни и прочей неоднозначной чепухе. Человек, больше походивший на распушившего хвост павлина, чем на мужчину. Человек, которого звали Свен Каллет.
Прямо позади него, привязанная к деревянному столбу, под которым лежали охапки свежего сена и сухих палок, висела Ниса. Ее светлые волосы растрепались и короткими прядями упали на пушистые белые ресницы, а зеленые глаза со страхом и отчаянием смотрели в собравшуюся толпу. Рот был перевязан тугой лентой, отчего девочка могла лишь мычать и издавать жалобные всхлипы. На юном теле красовалось новое светлое платье с вышитыми по подолу узорами, в которое дали переодеться девочке, когда она оказалась дома. Платье было элементом зрелища, что устроил Брат Каллет, неотъемлемой частью жертвоприношения на глазах сотен деревенских людей, слепо идущих за своим обезумевшим лидером.
«Ниса! Я должен… Я должен сейчас же пойти за ней», — мальчик попытался двинуться в сторону привязанной к деревянному колу Нисы, но ноги не слушались его, словно онемели от страха и ужаса, сковавшего не только тело, но и внутренние органы.
«Не ходи, дитя, иначе умрешь», — вихрем пронеслось в голове Брана. Он тут же потряс ею из стороны в сторону, чтобы избавиться от мыслей, произнесенных кем-то иным.
— И это правильное решение, дети мои! Правильное, потому что иного не существует, — с важным видом вещал с трибуны Брат Каллет. — Это дар, который мы преподнесли нашему божеству. Дар, который, к сожалению, намеренно избежал предначертанной ему судьбы, но мы обязаны повернуть все вспять. Вернуть богине утраченное. Иначе… — это слово он громко выкрикнул, отчего толпа вздрогнула и на некоторое время превратилась в безмолвную стаю овец, жадно пожирающую любое слово своего вожака.
— Иначе нас всех ждет кара. Меня, вас, — священник ткнул в беременную женщину, стоящую чуть поодаль от него, пальцем, отчего она зашаталась на месте и враз потеряла сознание, подхваченная своим супругом. — И наших детей!
«Сейчас… Сейчас я точно пойду к ней. Я люблю ее, я должен…» — мысли продолжали хаотично кружиться в голове Брана, а тело оставалось по-прежнему недвижимым, холодным, словно у куклы.
«Разве ты сможешь отомстить за друзей, если так глупо умрешь? Если разделишь судьбу девчонки?» — продолжал шептать потусторонний голос, отчего юноша присел на корточки и схватился обеими руками за голову.
Завершив свою речь, Свен попросил Курта подойти к нему поближе.
— Курт Суинни — верный друг, хороший муж и образцовый отец. Курт собственными глазами видел, как богиня покарала его товарищей во время вырубки запретного леса, как наказала их детей. Слышал ее просьбу, ее приказ. И ни секунды не думал перед тем, как принести свою единственную дочь в жертву во имя всепрощения для каждого из нас, — Брат Каллет говорил так проникновенно, что у всех присутствующих буквально приоткрылись рты, а в глазах загорелись огоньки. У всех, кроме Брана.
— Таким должен быть истинный верующий человек. Он должен идти на жертвы ради своих богов.
— Но как же Нанна? — неожиданно выкрикнул кто-то из толпы.
— Нанна, — едко ухмыльнувшись, сказал Каллет. — Нанна — это лишь выдумка наших глупых предков. Идол, которого никогда не существовало, которого никто из вас никогда не видел собственными глазами, — мужчина указал пальцами на свои бездонно черные глаза, словно играя с публикой, заставляя взгляды задерживаться на нем одном. — Если бы Нанна была настоящей, живой богиней, разве она оставила бы нас умирать? Разве позволила бы нашей земле стать бесплодной, скотине чахнуть, а своим верным рабам голодать?!
— Нет! Не позволила бы! — доносились выкрики из толпы.
— Вот именно! — торжественно воскликнул Каллет. — Мы совершили преступление, преклонив головы перед вымыслом, перед чьими-то нелепыми фантазиями! — выкрикивал Свен все громче, отчего из его рта брызгами вылетала скользкая слюна. — До конца жизни нам не искупить своего греха. Но жертвы, что мы принесем сегодня, обязательно дадут плоды завтра.
— Отпусти… Отпусти меня, — шептал себе под нос юноша.
Стоящая рядом девушка легонько
