— Вот те на! А ты-то чего ради? — не уставала удивляться Юля.
— Я люблю его. И без него мне тут нечего делать, — сказала Ирина.
Юле показалось, что ее окатили ушатом холодной воды. И еще ей показалось, что сегодня все сговорились свести ее с ума и несли какую-то чушь, ибо иначе, как чушью, нельзя было назвать все, о чем говорили.
— Я хочу и буду там, где будет он, — сказала Ирина.
Но этого Юля уже не слышала. «Я люблю его, — машинально повторила она слова Ирины. — Она любит его. О, господи: «
— К сожалению, я не знаю, куда его откомандируют, — сказала Ирина.
— Узнаем, — коротко ответила Юля и направилась к Боровикову.
Она не думала о том, как истолкует ее любопытство кадровик. Ей стало вдруг это совершенно безразлично. Но она подумала, что на ее прямой вопрос он может и не ответить. И, войдя к нему в комнату, зажатую между АХО и экспедицией, повела разговор несколько окольно.
— Вы, без сомнения, Николай Гаврилович, в курсе дела, кого пошлют в Есино вместо Кольцова? — почти утвердительно спросила она, протягивая Боровикову руку.
К ее удивлению, всегда предельно любезный, Боровиков на этот раз в ответ только беспомощно заморгал. Он был бы рад сказать ей все, что знает по этому вопросу. Но к сожалению, на данном этапе ему ничего не было известно. Начальство еще не приняло по этому поводу никаких решений.
— Не хотите ли вы сами там поработать? — участливо спросил Боровиков.
— Вот именно, — уклончиво ответила Юля.
— С удовольствием предложу вашу кандидатуру, — пообещал Боровиков.
— А Кольцов уже получил предписание? — спросила Юля.
— Пока только отпускной билет. И путевку я ему достал по указанию Александра Петровича. Правда, не на Кавказ, а в Крым: — сообщил Боровиков.
— Где же он будет учиться? — продолжала спрашивать Юля.
— Тоже не в курсе.
— Да это и не так важно, — решила Юля и вышла от Боровикова.
Она не сомневалась в том, что кадровик ничего не знал о перестановках в Есино. Но в таком случае это было еще удивительней. Gначит, Кулешов не доверил свои намерения относительно есинской группы даже ему. Но для чего понадобилось отцу облачать все это в такую тайну?! Уже на лестнице, поднимаясь к себе, Юля пожалела о том, что не спросила Боровикова, согласовывал ли отец вопрос об учебе Кольцова с Ачкасовым.
Однако, вспомнив об Ачкасове, Юля тут же поймала себя на мысли о том, что ее волнует не только судьба Сергея, но не меньше и его последнее изобретение. И хотя по поводу этой работы ей сегодня никто не говорил ничего, а все говорили лишь о самом Сергее, было очень похоже, что предложение Сергея о новом объективе также не нашло поддержки у отца. Но тогда перед ней невольно возник другой вопрос: а знает ли Ачкасов вообще о последнем проекте Кольцова? Эта мысль показалась Юле настолько важной, что она в первую минуту решила немедленно позвонить генералу. Но потом одумалась. Но не потому, что испугалась, захочет ли он с ней разговаривать. В этом она не сомневалась. Как, впрочем, не сомневалась нисколько и в том, что если она того пожелает, он немедленно ее примет. Владимир Георгиевич всегда относился к ней очень доброжелательно. Но разговор между ними мог получиться совсем не таким, каким бы он должен быть. Пожалуй, эмоций в нем могло быть больше, чем деловой информации. Она, естественно, будет защищать проект, доказывать Ачкасову, что он очень интересен, а в доказательство не сможет привести никаких расчетов, никаких выкладок. В ее распоряжении на сей раз не будет даже кольцовской тетради с его записями.
Юля поднялась на свой этаж, но не пошла к себе, а остановилась на лестничной клетке и, попросив у кого-то из сотрудников сигарету, закурила. У нее словно открылись уши. Оказалось, все говорят только о Кольцове. И в то же время говорят не столько о нем, сколько о том, кто теперь займет место Бочкарева. Конкретных кандидатур не называли. Но говорили так, как будто все уже было ясно. Юля поняла, ее совсем не стесняются. И может быть, даже потому, что в ней тоже видят одну из претенденток. И уж во всяком случае не исключают ее участия в устранении Кольцова. От этой мысли ей стало не по себе. Она бросила сигарету в урну и пошла к своему столу. Коридор, окрашенный в спокойный, голубоватый цвет, показался ей ядовито-синим. И еще ей показалось, будто она вся вымазалась этой ядовитой синью и поэтому на нее все смотрят улыбчивым, но не добрым взглядом. Ей вспомнилась весна, Руза, Дом творчества ВТО, разговор с мужем. Но мысль неожиданно остановилась на Бочкареве. «Вот кто может быть деловым собеседником Ачкасову!» Эта догадка окрылила ее. Бочкарев до последнего дня работал вместе с Сергеем, он знал абсолютно все. Его слова будут, бесспорно, намного авторитетней. Телефон Бочкарева у нее был. Он уже звонил ей со своего нового места. Она набрала номер. На ее счастье, Бочкарев оказался на кафедре. Он несколько удивился ее звонку, но больше обрадовался. А она сразу взяла быка за рога, сказала, что ей очень надо с ним встретиться, и выразила готовность немедленно приехать к нему. Бочкарев ответил, что примет ее с удовольствием, но сможет это сделать только после окончания занятий, а именно в четырнадцать часов. Юля поблагодарила его и попросила заказать на нее пропуск.
Человек десять услужливо согласились проводить ее и показать, где находится кабинет начальника кафедры. И почти все при этом пожелали узнать: не собирается ли она на этой кафедре работать? Юля от сопровождения отказалась, а на вопрос о работе отвечала, что все даже очень может быть.
Бочкарев встретил ее с радостью, будто не видел сто лет. Выслушав Юлю, он долго ходил вдоль своего узкого, как пенал, кабинета. Потом сказал:
— Всего я мог ожидать. Но такого? Это уже за гранью добра и зла. Это уже прямой ущерб делу. А с другой стороны, сразу стало ясно, почему ваш батюшка на сей раз так легко и быстро отпустил меня. Нет сомнения, дело снова идет к тому, чтобы назначить Игоря старшим группы. Препятствий, надо сказать, для этого больше нет.
— Вот почему я и хотела попросить вас встретиться с Ачкасовым, — сказала Юля.
— Готов, — сразу согласился Бочкарев. — И напросился бы на прием немедленно. Но Владимира Георгиевича нет в Москве.
— Когда же он вернется? — разочарованно спросила Юля.
— Говорят, только в конце месяца. Интересно, а сам Сергей не пытался найти Ачкасова? — спросил Бочкарев.
— Это мне неизвестно, — ответила Юля. Но подумала и добавила: — Вряд ли. Он самолюбив. И за себя просить не станет.
— В данном случае на первом плане дело, заметил Бочкарев.
— Для него это одно и то же, — сказала Юля. — Придется ждать конца месяца.
