— Для него это одно и то же, — сказала Юля. — Придется ждать конца месяца.
Бочкарев понимал: Юля расстроена чем-то гораздо большим, нежели только этим делом. Но из деликатности ни о чем не стал ее расспрашивать.
— Другого выхода у нас нет, — согласился он и попросил: — Звоните. Не забывайте. Всегда буду раз вас видеть.
— Хорошо, — пообещала Юля и ушла.
В КБ она вернулась, не опоздав, точно уложившись в обеденный перерыв. Ее уже ждал Игорь.
— Где ты была? Я хотел с тобой вместе пообедать, — с упреком сказал он.
— Я больше не обедаю, — холодно ответила Юля.
— Опять диета? — усмехнулся Игорь.
— Будем считать — да.
— Но почему-то очень скоро испортилось настроение, — сыронизировал Игорь и добавил: — Тебя уже дважды вызывал отец.
— Еще раз вызовет, — ответила Юля и достала рабочие чертежи.
Но ей опять не удалось приступить к работе. Раздался звонок внутреннего телефона, и Ирина пригласила ее к Александру Петровичу. Только сейчас Юля вспомнила то, о чем говорила ей Ирина утром. «Она любит его. Какой, однако, это вздор! И зачем только она такое выдумала? Еще не дай бог, если дело у них дошло до серьезного. А впрочем, меня это абсолютно не касается», — решила Юля и вошла в кабинет Кулешова.
Александр Петрович встретил ее с улыбкой.
— Поздравляю тебя. Умница ты, — сказал он.
— Чем заслужила такую похвалу? — пожелала узнать Юля.
— Пришло заключение о результатах заводских испытаний «Совы-4». Исключительно положительные отзывы, — сказал Александр Петрович и положил перед ней на стол акт, подписанный авторитетной комиссией. — Конечно, тут заслуга не только твоя. И Игорь над ней хорошо поработал. И Кольцов. Но твоя лепта была завершающей. А это, дочка, очень ответственный момент.
— Хорошо, — кивнула Юля.
— Не хорошо, Юленька, а отлично. Праздник души и сердца, — поправил ее Александр Петрович. — Если и войсковые испытания подтвердят те завидные качества, которые прибор показал сейчас, я вас всех троих представлю на Государственную премию.
— Всех троих?.. За что же Игоря?
— Хотя бы за то, что он удешевил прибор в полтора раза.
— В основном за счет надежности.
— Всякая экономия чему-нибудь в ущерб. Но не будем спорить, я же сказал, подождем результатов войсковых испытаний.
— Что же внесла в прибор я?
— Ты успешно завершила всю работу. Раз. В «Сове-4» очень много от «Совы-1». А сколько в том первом образце твоего? Два, — терпеливо перечислял Александр Петрович. — В-третьих…
— И все-таки было бы гораздо справедливей, — прервала его Юля, — вместо обоих Руденко выдвинуть одного Бочкарева. Его консультации:
— Нет. Сто раз нет! — в свою очередь не дослушал дочь Александр Петрович. — Если уж на то пошло, нас, милая, и Верховский консультировал. И я, между прочим, тоже немало вложил организаторского труда в проект. Но я тем не менее считаю: ни Верховский, ни я, ни тем более Бочкарев никак не могут быть причислены к авторскому коллективу. К тому же подождем войсковых испытаний. Да и потом о чем ты беспокоишься? Не один я буду решать вопрос. Я лишь выдвину кандидатуры, а утверждать их будет партком, профком, вышестоящая инстанция. Но уж кого выдвигать, позволь решать мне.
— И все же я остаюсь на своем мнении, — сказала Юля.
— Это дело твое. К тому же я вижу, ты сегодня не в духе, — заметил Александр Петрович. — Но если учесть мое мнение и что я тебе сказал, то, очевидно, на войсковые испытания недели через две, по старой памяти, придется ехать тебе.
— Хорошо, — не стала спорить Юля.
— Ну, хорошо так хорошо! — обрадовался Александр Петрович. — Но есть еще одно дело. Ерунда какая-то получается. Вдруг ни с того и с сего подала заявление об уходе Власова. Я ей повысил оклад, назначил почти своим референтом, а она, видите ли, решила уйти из КБ. А мне сейчас переводчик с английского совершенно необходим.
— Чего же ты хочешь от меня? — спросила Юля.
— Ты сама понимаешь, я вынужден Власову отпустить. Но повторяю, переводчики мне нужны. Так вот я хочу тебя попросить, пока, временно, поработать на ее месте.
— Для кого я буду переводить и что? — пожелала знать Юля.
— Естественно, для меня, — заверил ее Александр Петрович. — И для Игоря. Некоторые иностранные источники.
Юля отрицательно покачала головой:
— Нет, отец. Этой работой я заниматься не стану.
— Почему?
— Разреши без объяснений.
— Да, но ты поставишь в очень затруднительное положение Игоря, — предупредил ее Александр Петрович.
— Больше, чем это сделал он сам, ему никто уже этого не сделает, — ответила Юля.
— Поясни свою мысль, — попросил Александр Петрович.
— Поговорим еще, отец. Время будет, — сказала Юля. — А для переводов найди кого-нибудь другого.
— Странно, — пожал плечами Александр Петрович. — Весьма странно. И очень жаль. Но неволить я тебя не могу. У тебя, конечно, есть другая работа.
Юля не сказала больше ни слова и вышла из кабинета. Ее встретила Ирина.
— Вот и все, — сказала она.
— И очень зря, — не поддержала ее Юля.
— Но пойми, я не могу иначе!
— Многое приходится делать через «не могу», — без обычной улыбки сказала Юля и оставила Ирину одну. Ей еще предстоял сегодня разговор с мужем, и надо было заранее твердо и четко решить, что она ему скажет.
Однако в тот вечер она не стала разговаривать с Игорем. Ей вдруг показалось, что, возможно, Сергей еще вернется в Москву. И тогда, конечно, в первую очередь ей следовало все обговорить с ним. Но Сергей не появился. Юля подождала еще день и позвонила в Есино Владимиру. Она застала его дома. Он отдыхал. На все ее вопросы он ответил исчерпывающим образом, хотя разговаривал, как показалось Юле, необычно сдержанно.
— Какое же он принял решение? — задала Юля последний вопрос.
— Сказал, будет учиться. Но я, честно говоря, не очень поверил в его искренность, — признался Владимир. — он здорово там у вас обломался. Стал какой-то не тот. Я его плохо понимаю:
— Он просто устал. Слишком много работал, — сказала Юля.
— Не больше, чем в полку, — ответил Владимир. — Одним словом, вернется, как договорились, числа десятого будущего месяца — и тоже прямо к старикам. Неделя у него останется, так что малость еще поохотимся.
Юля поблагодарила Владимира. Ей стало ясно больше, много больше. Только сильная обида могла заставить Сергея плюнуть на все и даже не попытаться защищать свои позиции. Обида незаслуженная и потому ранившая особенно глубоко. Она не одобрила решение Сергея. Она даже несколько изменила о нем свое мнение. Но это не помешало ей принять часть его обиды на себя. Но в ней даже эта часть вызвала не смирение, а совершенно обратное — бурю протеста. Ее взорвало несправедливое отношение к Сергею, стремление непременно избавиться от него, как от сильного партнера, который невольно стал и столь же сильным конкурентом. Теперь она четко знала, как вести себя в этой ситуации. Она не хотела осуждать отца. Ему было уже за шестьдесят. И надеяться на то, что он в чем-то изменится, было уже нереально. Но мириться с ловкачеством Игоря, закрывать глаза на его непорядочность она не могла и не желала. Накопившееся за последние годы у нее на душе помимо воли теперь выплеснулось наружу.
