Итак, всех свагменов четырьмя партиями спустили в шахту. Кабатчик и американец при этом хранили мрачное молчание.
Первым его нарушил американец, когда последний свагмен был уложен в вагонетку.
— Хозяин, — тихим голосом обратился он к кабатчику. — Хорошенько заприте окна и двери, когда подниметесь наверх, чтобы даже мышь не могла пробраться.
— Ладно, — коротко ответил кабатчик. Куда девалось его красноречие!
— Не забудьте принести зелье, чтобы поднять на ноги всех этих молодчиков. А не поможет, придется поджечь им пальцы ног куском фитиля, пропитанного серой. Превосходное средство! Поторопитесь, время не терпит. И непременно захватите два револьвера. Проверьте патроны. Кто знает, что может случиться. Мой револьвер в порядке.
Кабатчик с бешеной скоростью поднялся наверх и так же быстро спустился — не прошло и четверти часа.
Свагмены продолжали храпеть. Кабатчик перекинул через плечо лямку, как это делают бурлаки, волокущие лодку, впрягся в первую вагонетку и потащил за собой весь состав. Американец шел впереди, неся факел.
По дороге, которая вела по прямой на юго-восток, то и дело встречались перекрестки и подземные ходы, словно прорытые гигантскими кротами. Без сомнения, это была главная артерия, судя по ее размерам и проложенным по дну рельсам.
Местами затопленная, эта дорога свидетельствовала о том, что шахта давно пустует.
Американец и кабатчик рисковали напороться на торчавшие со всех сторон острые скалы. Просачивающиеся сквозь породу струйки ледяной воды со зловещим шумом падали в черные лужи.
Эта шахта, немало стоившая в свое время, видимо, не оправдала надежд, и потому была заброшена. То здесь, то там в гравии сверкали, как звезды, крупицы золота.
Постепенно галерея пошла под уклон, и теперь кабатчику приходилось сдерживать вагонетки с помощью маленького тормоза. Воздух становился все более плотным и тяжелым, все чаще попадались рытвины.
Судя по глубине, туннель, видимо, проходил под озером. Свагмены стали задыхаться и зашевелились как раз в тот момент, когда вагонетки остановились у какого-то упора, преградившего путь.
Состав находился у пересечения нескольких галерей, а над перекрестком вертикально поднимались стены огромного колодца, как над домом помещика.
— Разбудите этих свиней, — скомандовал американец своим хриплым голосом.
— Это нетрудно, — ответил кабатчик, откупорив бутылочку, которую достал из кармана вместе с кожаной чашкой, хорошо известной всем охотникам.
Он наполнил чашку водой, сочившейся из стены, налил туда несколько капель жидкости и бесцеремонно схватил за нос первого попавшегося свагмена. Тот стал задыхаться и открыл рот. Кабатчик этим воспользовался и влил ему в рот содержимое чашки.
Эффект был молниеносный. Свагмен, словно пораженный электрическим током, вскочил на ноги, взмахнул руками, звонко чихнул и вытаращил глаза.
— Ей-богу, — проворчал он, — я, кажется, проглотил молнию. Где это я, черт побери?
— Тише, ты, не болтай! — грубо оборвал его американец и обратился к кабатчику: — Будите следующего! Время не ждет. И не бойтесь увеличить дозу. У этих скотов луженые желудки. Вы дали им нашатырь?
— Да. Могу дать и побольше. Я уже протрезвлял их таким образом по десять раз в день, чтобы они могли снова напиться.
Протрезвев, свагмены стали озираться по сторонам, не понимая, куда попали. Отупевшие от дикого пьянства и обжорства в последние дни, бродяги тщетно пытались собраться с мыслями. Им казалось, что оргия продолжается.
Незнакомец, отважно присоединившийся к свагменам, незаметно выплюнул зелье и с чисто французской беспечностью, не лишенной, однако, любопытства, стал ждать, что будет дальше.
Американец, воспользовавшись замешательством бродяг, резким движением схватил факел и, побелев от боли в раненом плече, сверлил их взглядом.
— Ребята, — сказал он, — вы мне нужны. Ненадолго и за хорошие деньги. Знаю, у вас ни гроша в кармане. Меня не интересует, хотите вы или нет поработать несколько часов в шахте. Я так хочу, и этого достаточно.
Слова американца были встречены глухим ропотом. Свагмены не привыкли к приказам.
— Молчать! — крикнул янки. — Эй, хозяин! Стреляй в первого, кто откроет рот.
— All right!
— Две горсти золотого песка каждому, кто выполнит мой приказ. Кто откажется — тому пуля.
Обещание американца возымело действие. Шутка ли! Две горсти золота!
— Вы слышали, Уолтер? Будет на что жить две недели! Месяц понаслаждаемся. Правда, Дик?
— Утонем в бренди, — крикнул ирландец, еще больший любитель спиртного, чем его товарищи, если, конечно, это возможно.
— Денежки прямо сейчас выложите? — спросил кто-то из бродяг.
— Как только сделаете работу.
— И опять пойдем в заведение к хозяину?
— Ну конечно!
— Говорите, что надо делать?
— Подняться со мной в бадье до поперечной галереи и взять инструменты.
— Но где, черт возьми, мы находимся, джентльмен?
— В шахте Тиррелл.
— В той самой, где хранятся сокровища бушрейнджеров?
— Об этом мне ничего не известно, а вы, если будете чересчур любопытны, останетесь здесь навсегда.
— Это вы здорово сказали. А теперь дайте нам инструменты, и мы пойдем зарабатывать деньги.
— В добрый час!
Свагмены сели в бадью, поднялись к широкой галерее, откуда, отраженный многократным эхом, слышался грохот водопада, потом вошли в галерею и двинулись гуськом вдоль ручья, зажатого между базальтовыми стенами. Дорога резко повернула, и люди не сдержали восхищенных возгласов, увидев через широкое отверстие голубые воды озера и отраженные в них белые облака. Минутная радость была прервана грубым голосом американца:
— Вот железные пруты, кирки, трубы, клещи. Надо как можно скорее замуровать это отверстие, чтобы сюда невозможно было проникнуть. Даже вода из ручья не должна вытекать наружу.
— Так ведь мы утонем, — захрипел Оуэн.
— Идиот, — оборвал его янки. — Неужели моя шкура не стоит вашей, ведь я буду наблюдать за работой… А ручей потечет в шахту, из которой мы вышли.
— Но чтобы подняться…
— А бадья?
— Но…
Ирландец умолк, сбитый с ног ударом здоровенного кулака американца.
— Не будь я ранен, поганая рожа, всадил бы в тебя пулю. Но мне нужны люди. Итак, за дело, доверьтесь мне.
Стена из плотной глины, которой богата Австралия, выросла довольно быстро, недостатка в рабочих руках не было.
Вода поднялась примерно на шестьдесят сантиметров, потекла вниз по галерее и попала в шахту, где начинался подъем. Для большей прочности к стене подкатили огромные валуны.
