— Как скажете.
Возможно, ответ излишне лаконичен, но что я могу к нему добавить? Хотел спросить, что есть Рансьон, но вовремя вспомнил, что в этом городе жила Катя. Жила… Приутихшая боль вновь сдавила грудь. Говорить о пустяках не хочется. Говорить о важном моя спутница считает несвоевременным, иначе почему она тоже молчит? От нечего делать смотрю в окно. Город как город… хотя появись я в нём при других обстоятельствах, может, считал бы иначе. И номер в гостинице как номер. И не угодишь на меня никак. Так никто вроде и не пытается, да и я здесь не за тем. Время позднее… может сходить поужинать? Стук в дверь. Открываю. Это ужин сам ко мне пришёл. Официант вкатывает столик на колёсиках, следом в номер входит Светлана. Стою в сторонке — чего путаться под ногами? Столик к дивану, халдею чаевые, судя по его довольному лицу, щедрые, мне улыбка.
— Вы не возражаете? — кивает на столик.
А если возражу, то что, укатишь? Но говорю, конечно, иное:
— Не возражаю. Спасибо за заботу и… сколько я вам должен за ужин и гостиницу?
Опускается в кресло, небрежным жестом отмахивается от вопроса.
— Не сейчас. У нас ещё столько общих дел впереди. Покончим со всеми, тогда и посчитаемся.
А вот это уже интересно. Какие такие у нас общие дела? В мысли врывается слегка насмешливый голосок:
— Так и будете стоять? Присаживайтесь, в ногах правды нет.
Спохватываюсь и прикасаюсь к дивану тем местом, где, по мнению гостьи, правды предостаточно. Беру со столика бутылку, разливаю по бокалам вино, предлагаю:
— Пьём не чокаясь.
Разливаю по второй.
— А теперь можно и за знакомство.
Не знаю, как еда на вкус, но пахнет аппетитно. Хмм… Да и на вкус ничего. В отличие от меня, Светлана клюёт, как птичка, и как она же щебечет. Слушаю внимательно. Отбрасываю лишнее и уже известное, остальное впитываю как губка. Кончили синхронно, я — есть и слушать, она — говорить. Промокаю салфеткой губы.
— Спасибо за ужин. Всё было очень вкусно.
Смотрю на гостью. Кивает головой в ответ на благодарность, но явно ждёт ещё чего-то. Не сегодня.
— Извините, Светлана, но сейчас я к разговору не готов. Мне надо обдумать услышанное.
Понимающе кивает, встаёт.
— Спокойной ночи, Старх.
— Спокойной ночи, Светлана.
С чего бы ему быть — покою-то? Кто это сказал: «Покой нам только снится!»? Тютчев — нет? Нет, это сказал Блок. Насколько это действует в отношении меня, узнаю, когда засну. А пока воссоединю то, что узнал от Светланы, с тем, что знал до этого. Выходит, конечно, хреново, но не до такой степени, чтобы убивать. Эрго: либо Светлана что-то от меня скрыла, либо сама не всё знает. А не попробовать ли мне заснуть? Смотри-ка ты, получилось…
* * *
Никакой покой мне, конечно, не приснился, но, всё равно, с утра чувствовал я себя значительно лучше, чем прошедшим днём. Когда мы вновь расположились на заднем сидении, Светлана, одним движением изящного пальчика, создала между нами и водилой преграду в виде стеклянной перегородки. Ну и правильно: парню надо за дорогой следить, а не чужие разговоры слушать. Ну-с, пожалуй, начнём!
— Светлана, вы, давеча, говорили, что Рансьон отсюда километрах в трёхстах. Полагаю, этот монстр нас часа за четыре домчит — нет?
— Нет, часов за пять с небольшим.
— Что так?
— Тут не везде асфальт. Нам треть пути по грунтовке пылить.
«Чудеса, да и только! Стоило лететь на край света, чтобы наступить на те же грабли», — это я про вторую российскую беду. Мысль показалась мне настолько удачной, что я не преминул поделиться ей со Светланой. Моя спутница грустно усмехнулась:
— Дороги здесь пусть и не везде асфальтированные, зато достаточно ровные. На них хоть и не разгонишься, но и колдобины пересчитывать не приходится. — Видимо, заметив на моём челе тень разочарования, Светлана поспешила меня успокоить: — Зато тут первой беды с избытком.
— Дураков что ли? — догадался я.
— Их, родимых…
Сказано это было с такой глубокой интонацией, что у меня невольно вырвалось:
— Эк они вас достали!
— Да меня тут всё достало! — всплеск энергии едва не отбросил меня к дверке салона. — Никак не могу избавиться от ощущения, что хожу вниз головой. Постоянно юбку придержать хочется. Вы знаете, Старх, а у нас тут сейчас весна! В сентябре — весна. Господи, зачем мне в сентябре весна? Мне листики опавшие поворошить хочется, тонкими льдинками с утра похрустеть. Старх, голубчик, как я соскучилась по снегу!
Наш человек! Даром что метиска, а разошлась во всю ширь русской души. Осторожно вставляю:
— А тут что, зимы совсем нет?
— В нашем понимании нет. Что-то вроде ранней осени, плавно переходящей в позднюю весну.
Мы уже за городом. Слева показалась и ушла в сторону довольно широкая река. Серая нитка шоссе вытягивается вдоль равнины, изредка огибая поросшие лесом холмы. И деревья на холмах, и сами холмы, и кусты по обе стороны дороги — всё не наше, непривычное взгляду. Моя спутница всё ещё изливает душу, а вот это как раз по-нашему.
— … Мужнина родня, аристократы хреновы, меня в упор видеть не желают. Пока был жив Фил, мне на это было наплевать. Да мне и сейчас наплевать, но без близкого человека рядом всё одно погано. Одна была радость — Катюшка, да и ту вчера схоронила…
Светлана замолкла, горестно поджав губы, но за платком не полезла, видимо, плакать не собиралась. Характер у девочки твёрдый. Впрочем, учитывая её чекистское прошлое, это и не удивительно.
— Света, хочу спросить о похоронах: почему всё сделали так поспешно?
Светлана пожала плечами.
— Так причин затягивать не было. Люська с живой-то Катей последнее время еле-еле под одной крышей уживалась, а с мёртвой и подавно. А о вашем приезде, кроме меня, никто не знает. Да я вам вчера рассказывала…
Действительно рассказывала. Мой приезд был целиком на совести Светланы. Она одна знала о замужестве Кати, и она же исполнила её, заготовленную на такой случай, волю. Светин муж — царствие ему небесное! — долгое время занимал ответственный пост в правительстве Рагвая. Женившись на Светлане, он был вынужден подать в отставку, но нужные связи сохранились. Ими и воспользовалась Светлана для того, чтобы как можно быстрее доставить меня в Рагвай. Без особой охоты, но ей помогли. Мой приезд для здешней Катиной родни точно будет неприятным сюрпризом, на что мне было чихать с самой высокой берёзы — или что у них вместо неё растёт? Те же мысли, видимо, бродили и в голове Светланы, которая, в отличие от меня, их озвучила с нескрываемым злорадством в голосе:
— Сегодняшнее зачтение завещания кому-то очень сильно икнётся. Ну, да я вам говорила…
