сильнее тянуло его к себе, и он наконец, даже не взглянув на нас в последний раз, ушёл туда, но уже своей волей и без страха, только с огромным предвкушением чего-то мне непонятного, радостный и решительный.
Я помедлил немного, озираясь по сторонам, потом до меня как-то враз дошло, что всё уже кончилось, и без усилий вернулся к себе прежнему, прекратив тянуть силу из Арчи и всех саламандр.
Вернулся и даже засобирался шлёпнуться на задницу, потому что ноги резко стали ватными, но друг не дал этого сделать. Он подхватил меня, сжал в объятиях и радостно заорал в лицо, держа уже на вытянутых руках:
— Получилось, Артём, получилось! Я знал, что у тебя получится, знал!
Ничего в его отношении ко мне не изменилось, и я с облегчением выдохнул. Для меня сегодня это было всё же самым главным, наверное. А вот все саламандры поглядывали в мою сторону с непонятной опаской, и даже Лета. Она уже не пыталась мне улыбаться, став очень серьёзной. И очень жаль, кстати, поэтому я подмигнул ей сам, причём с самым глупым видом, какой только сумел изобразить.
Она тут же улыбнулась мне в ответ, и то, что сделала Лета это через силу, преодолевая себя и свой недавно пережитый ужас, видел только я. Перед своими младшими подругами она вновь предстала в образе строгой хозяйки, ответственной тут за всё, и принялась без раскачки руководить, устраняя последствия бардака. Она, тщательно выбирая тон по состоянию стоящей в этот раз перед ней саламандре, иногда по-доброму, иногда по-деловому, и несколько раз до враждебности резко, нашла всем дело по душе.
Справляться с последствиями пережитого страха лучше всего, конечно, пьянкой, но можно и лихорадочной работой, так что им виднее. Я отвернулся от саламандр, делая вид, что мне надо срочно поговорить с Арчи.
Поговорить-то с другом, конечно, надо было, тем более что его прямо разрывало от любопытства, но отвернулся я, можно сказать, из далеко идущей вперёд деликатности. Мне не хотелось, чтобы саламандры запомнили моё присутствие и мой взгляд в момент их растерянности и страха. Существа-то могущественные, давно привыкли к тому, что они сильнее всех в этом мире, и вот такой внезапный облом, да ещё при свидетелях, мог бы навести тень на нашу будущую дружбу — а я теперь был намерен с ними дружить, не отвертятся. Прежде всего, конечно, из-за Лариски, но и из-за них самих тоже.
Я отволок сначала было упёршегося, а потом сразу что-то сообразившего и тут же переставшего сопротивляться Арчи подальше от саламандр, занятых делом.
— Спасибо, — вдруг внезапно остановил меня друг, — век не забуду. Я-то думал всё, приплыли, кончился Даэрон. А тут скорее начался, чем кончился, но он давно этого хотел, боялся только.
— Забоишься тут, — меня даже передёрнуло от свежих воспоминаний, — сам-то чего орал? Змея кусила, что ли?
— Заорёшь тут, — передразнил он меня, улыбаясь. — А про браслет ты хорошо придумал, так саламандрам и скажу.
— Ты знаешь, — громко, чтобы меня услышали все, и очень весело, чтобы не дай бог не поняли шутки и обиделись, начал я. — У нас, у людей, обычай один есть. Приходишь ты, допустим, в гости без приглашения, а хозяйка тут же начинает полы мыть или генеральную уборку затевает. Это значит, что тут тебе рады, конечно, но лучше бы тебе прийти в гости попозже. Потому что и вправду и ужин ещё не готов, да всё остальное тоже. Ну и чего тогда высиживать, если помочь не можешь?
— Ух ты, — неподдельно изумился Арчи, — и такое бывает?
Видимо, эльф наш ещё ни разу не попадал в такие ситуации, харизма спасала, да и я пока тоже, но всё бывает в первый раз, так что я просто ткнул рукой в замерших саламандр и утвердительно кивнул.
Дел у них и правда было много, и растрескавшиеся своды укреплять надо, это дело ждать не могло всерьёз, упустишь время — упустишь всё, и последствия пожаров устранять надо, а ещё, вон там, начали золото тянуть прямо из глубин Сердца Мира, да всё по счёту и по весу. Лукавила Лета, когда говорила, что не знает о том, чего охраняет — всё она знала в точности.
— Девушки, — подумав, поддержал меня Арчи, — нам бы наверх. Кто проводит?
Провожать вызвалась Лета, она со вздохом развела руками, всем своим видом дав понять, что для них и вправду всё только начинается, а я жестом прервал все благодарности, что она хотела нам сказать. Потом, всё потом. Да и близкое знакомство с саламандрами перевешивало для нас все награды. Мало ли, как повернётся в будущем.
Мы шли вверх по коридорам и галереям, в которые не было допуска даже гномам, не пахло тут ими, и по мере удаления от всех этих чудес моё тело само собой стало приходить в первобытный вид. Не сразу, а по мере необходимости. Вот, остался позади раскалённый, без живительного кислорода, но с кучей вредных примесей воздух — и я с удовольствием вдохнул полной грудью, до этого-то дышал непонятно как и даже не задумывался над этим. Ушла дикая жара, уменьшился магический фон — и я вновь ощутил себя человеком. Арчи игрался подольше, но в потом перед нами забрезжил дневной свет в конце тоннеля, и он прекратил придуриваться, став самим собой.
— Ну что, — выдохнула Лета, остановившись за выходом на поверхность, на небольшой площадке в склоне горы. — Пришли. И я уже знаю, как вас отблагодарить.
Она, посмотрев на Арчи, поцеловала свою ладонь, а потом дунула через нее в его сторону, и воздушный огненный поцелуй впечатался в щёку оторопевшего мага.
— Спасибо, конечно, — Арчи дёрнулся было, как от ожога, но тут же справился с собой, растирая его след по лицу. — Не стоило…
— Этот знак, — перебила Лета, наставив на него палец, — увидит каждый гном, и поймёт. Но только гном, понятно? А ты, — тут она повернулась ко мне, — выдержишь и так.
С этими словами она притянула меня к себе за плечи, очень легко и осторожно, чтобы я успел всё понять и приготовиться, и так же осторожно поцеловала в губы. А я тут же понял, что могу выдержать этот поцелуй и, не став изображать из себя смущённого недоросля, притянул её к себе. Ни за какие места хватать, конечно, не стал, но
