– Я, пожалуй, пойду, – проговорила она и встала из-за стола. – Так устала и есть не хочется…
– Это бывает, – участливо согласилась Марья. – Первый день всегда так, токо бы до постели добраться… Ну, ты хоть через силу поешь.
– Не могу, глаза закрываются…
– Ты ложись-ка в горнице, – сказала Марья. – Ступай. Токо лампу-то зажги, а то впотьмах ударишься.
Анна вышла во двор. Последнее, что она увидела за столом, была стриженная под ноль, в штрихах обнажившихся шрамов, голова Тимофея, склоненная над дымящейся миской. Тимофей держал ложку в кулаке и сжимал ее с такой силой, что белели суставы пальцев.
Постояв во дворе, она прислушалась и осторожно пошла в огород. Ночь после света казалась еще темнее, и, пока глаза не привыкли, она шла на ощупь между длинных гряд. Возле городьбы она остановилась, вглядываясь и стараясь уловить ночные звуки, – тишина. Даже птицы не поют, собаки не лают. То ли и правда гроза собирается?
Однако в небе от горизонта до горизонта проступали звезды и белесой дорожкой тянулся Млечный Путь.
– Пришла, красавица, – услышала она голос откуда-то снизу. – . Я уж, грешным делом, подумал, не придешь… – Он вырос перед ней из травы и встал, навалившись на городьбу. Анна инстинктивно отпрянула, но тут же взяла себя в руки. Леонтий заметил это, улыбнулся. – Не пугайся, я не кусаюсь… А укушу, так не больно.
– Мне некогда, – сказала Анна. – Книги принесли?
– Принес книги, принес, – степенно проговорил он. – Как обещано было, четыре штуки… Я не только книги принес. Я тут разузнал: из Останина завтра катер идет, шустрый такой катерок, скоростной, и прямо до города Колпино. Что, думаю, вам с книгами-то на перекладных тащиться? Из Колпина-то самолеты летают, благодать…
– Благодарствую, – с чувством произнесла Анна. – Столько хлопот вам…
– Что ты, красавица. Я же попутно узнал, случай подвернулся. Считай, повезло. Так что вы с братцем садитесь завтра на попутку, чтобы к обеду в Останино поспеть… Братец-то твой пришел?
– Пришел! – сказала Анна. – Явился, блудный сын. Леонтий рассмеялся.
– Ай, нехорошо обманывать! – погрозил пальцем. – Нехорошо, девонька… Это Марьин сынок вернулся. А твоего братца еще нет, но скоро будет. К утру. Не тушуйся, живой здоровый идет, правда, умаялся в дороге-то…
Холодком стянуло кожу на затылке, тоненько закололо в кончиках пальцев: если Иван действительно к утру придет, то перед нею сейчас не человек стоит – дьявол. Когда он успел узнать и о катере, и о Тимофее, и об Иване, который еще где-то идет?! Если не дьявол, то, по крайней мере, разворотливый, ловкий, вездесущий и поэтому опасный человек, преследующий свои цели. Вполне возможно, что он завтра проводит сам или заставит кого-нибудь проводить их до Колпина. Ему очень не хочется, чтобы они ехали через Еганово пароходом.
– А книги – вот они, возьми, красавица, – он подал сверток из мешковины. – Не урони смотри, тяжелые…
Анна приняла сверток, ощупала переплеты: нет, не кирпичи, не поленья – книги…
– Пользуйтесь, читайте, – приговаривал Леонтий. – Да внемлите Божьему слову.
– Благодарствую, – сказала Анна. – Дорогой ваш подарок. А мне в ответ и нечего дать…
– Не подарок, – поправил Леонтий. – Книги я жертвую. А На жертву ответа не надо.
«Милостыню ты дал, а не пожертвовал, – подумала Анна. – Кость жаждущим бросил…»
– Ну, прощай, красавица, – с сожалением сказал Леонтий и поклонился. – Верно, уж не свидимся… А черные мысли от себя гони. Гони! И людям побольше доверия оказывай. А то у тебя глаза-то ровно у зверька – во тьме светятся.
– Бог даст, свидимся, – проронила Анна. – На одной земле живем.
– Да в том беда, – в тон ей подхватил Леонтий, – разными путями ходим.
– Не такими уж разными, – улыбнулась Анна. – Я на будущий год наведаюсь.
– А меня-то уж не будет, – вздохнул он. – Я дальше пойду… Назначение у меня тяжкое: людям веру нести, души их укреплять. Странник я, красавица, на одном месте не живу… Ну, ступай с Богом.
Анна повернулась и пошла, путаясь в картофельной ботве, спиной ощущая его взгляд.
– Так не забудь: завтра в обед катер уходит, из Останина! – негромко напомнил он.
– Не забуду…
Она пробежала мимо летней кухни, откуда слышался приглушенный мужской голос, взлетела на крыльцо и мигом в избу. Удерживая сверток в одной руке, она нашарила на причелине спички, зажгла лампу. «Что он мне подсунул? Чем откупился? – думала она, торопливо разворачивая мешковину. – Если ценные книги – значит, он меня раскусил до конца. Значит, он прекрасно знает, что такое археография, а значит, он не кержак, не странник – паломник…»
Того, что оказалось в свертке, с лихвой хватило бы окупить всю нынешнюю экспедицию. Материальные, моральные и физические затраты. Ради этих четырех книг стоило топать по болотам и дорогам, колоть дрова, косить сено и еще делать черт знает что! В ее руках оказался Пролог середины семнадцатого века, в хорошей сохранности, написанный полууставом, с киноварными буквицами и роскошными заставками. Затем шел Измарагд шестнадцатого века – сборник поучительных статей, тоже рукописный, затем старопечатный Часовник и самое интересное оказалось на дне свертка – пергаментный сборник, содержание которого с налета определить было невозможно.
Сон отлетел, усталость как рукой сняло. Анне показалось, что она лишь перелистала книги, а уже прошло два часа! Марья с Тимофеем все еще были на кухне, но могли появиться каждую минуту или увидеть свет в окне. Заметив чужие книги, Марья, чего доброго, начнет расспрашивать, откуда и что, тут еще Тимофей… Лучше пока не высовываться, не показывать книг. Анна спрятала их в рюкзак, потушила лампу и легла в постель. «Только бы завтра явился Иван, – подумала она. – Только бы этот блудный сын вернулся…»
«Теперь можно посмотреть по материалам Гудошникова, – засыпая, подумала Анна, – и узнать, у кого Леонтий взял эти книги. Такое не могло пройти мимо Никиты Евсеича… Пролог в отделе, кажется, есть, только чей – не помню…»
Можно было свертывать экспедицию и уезжать домой.
Как и было сказано Леонтием, Иван Зародов пришел рано утром. Марья Егоровна уже суетилась на кухне, там же сидел Тимофей и чистил молодую картошку.
– Явился, блудный сын, – проговорила Анна. – Куда же вас носило?
Иван поскреб оформившуюся бороду, вынул из-за пазухи изорванный Псалтырь.
– Нету книг, – глухо проговорил он. – По заимкам как Мамай прошел… Вот вся добыча.
– Иван Николаевич пришел! – обрадовалась Марья, показавшись из кухни. – Давайте к столу! Сейчас готово будет.
– Мы с Петровичем поели, – пробурчал Иван. – Благодарствую…
