пламени и пепла.
– В таком случае куда мы направляемся? – спросил алхимик.
– В еще более старый корень, принадлежащий древним богам, – загадочно ответила Шан. – Нам нужно…
Мир вокруг содрогнулся от оглушительного раската грома, сдавившего всем грудь. Не удержавшись на ногах, беглецы попáдали на деревянные ступени. Земля содрогнулась, словно разрываясь на части.
Прежде чем Никс успела подняться на ноги, налетела волна раскаленного дыма, наполненного смрадом серы. За ней последовал грохот. Поток катящихся вниз камней нес с собой комья земли и песок.
Схватив Никс, Канте рывком поднял ее на ноги.
– Живее! – крикнул он, обращаясь ко всем. – Шевелитесь!
Проводники бросились вперед. Забыв былое почтение, они подхватили Шан на руки и бегом понесли ее вниз по ступеням. Остальные последовали за ними. Аамон рычал и скулил, не отходя от Никс.
Пыль и грохочущие камни гнались следом за ними. Вверху послышался громкий треск. Лестница вздрогнула, подбрасывая Никс вверх. Ухватившись за Аамона, девушка удержалась на ногах и продолжила спуск вниз.
И все-таки она оглянулась на мгновение, представляя себе, как необъятная золотистая крона Старого ствола падает на Торжище.
«Не надо нам было приходить сюда…»
Наконец грохот и треск превратились в стоны, затихшие позади. В воздухе все еще висела пыль, но и она редела по мере того, как беглецы спускались все глубже под землю. Винтовая лестница стала ýже, втиснутая в ставший совсем тонким стержневой корень.
Фрелль первым обратил внимание на одну пугающую деталь.
– После взрыва нам не встретилось ни одного бокового ответвления.
Джейс оглянулся назад, выпучив глаза и обливаясь по`том.
– Это означает, что мы здесь в ловушке!
– С другой стороны, – добавил Канте, – это также означает, что охотники не смогут добраться до нас. Можно ли считать это утешением?
Судя по выражению лица Джейса, тот не считал.
После еще нескольких витков лестница стала такой узкой, что беглецам пришлось спускаться по одному. Освободившись от помощи проводников, Шан ковыляла сама. Наконец лестница привела из огромного корня в сводчатый зал. Свод образовывало отполированное белое дерево. Стены и пол были из блестящего черного камня.
Никс подняла взгляд. Она поняла, что стержневой корень, по которому они спустились глубоко под землю, закончился. Он обогнул эту пещеру и исчез в камнях. Казалось, пещера была валуном, покоящимся в стремнине черной реки.
И Никс поняла, в чем дело.
В противоположном конце пещеры находилось препятствие, на которое наткнулся корень.
Шан приблизилась к нему. Остальные собрались у нее за спиной.
Старуха остановилась перед овальной бронзовой дверью. Переплетенные золотые и бронзовые нити простирались до самых ее концов и уходили дальше, проникая в древесину корня и камень. Казалось, человек не приложил здесь руки. Все линии были плавными, без острых углов. Никс представила себе, как дверь соскользнула сюда и застыла на месте, намереваясь всасывать силу и питательные вещества из основания священного дерева.
Она показалась девушке медной лапой здоровенного зверя.
«Или, быть может, бога…»
Опираясь о посох обеими руками, Шан склонила голову и начала петь. Пение вырывалось из самых глубин ее немощной старческой груди, словно она стремилась выплеснуть в нем свое сердце.
Никс внимательно прислушалась, ища ритм и мелодию, однако пение не было похоже на то, что она слышала до сих пор. Девушка шагнула было вперед, но Аамон зарычал, преграждая ей путь, словно предупреждая о том, что эта песнь предназначалась не для нее.
«Он прав…»
Из-за спины Никс вышла вперед, прихрамывая, раскрашенная женщина. Она избавилась от тех, кто ее поддерживал, впервые полностью открыв себя в свете светильников.
Никс отшатнулась назад, ошеломленная этим зрелищем.
Джейс попытался отвести ее еще дальше, Фрелль ахнул, а Канте выругался.
– Шийя… – протянул руку к женщине гулд’гулец.
Клашанец схватил его за руку, останавливая.
Совладав с первоначальным шоком, Никс оглядела эту странную женщину, изваянную из металла. Движения ее были скованными, словно бронза сопротивлялась.
Подойдя к Шан, изваяние подхватило песнь, быстро найдя ритм, ускользавший от Никс. Каждая хрупкая нота пробуждала в девушке печаль и скорбь. И все-таки она понимала, что ее утрата – лишь капля по сравнению с океаном боли в груди ожившего изваяния.
Старуха и бронзовая женщина пели, обращаясь к медной двери. Мерцающие нити протянулись от них, сплетаясь в тугой узел и исчезая в металле двери.
Никс поняла все без слов. Она вспомнила свое противостояние с серпозубом, то, как она отперла замок в стали шлема, выковав нужный ключ.
«То же самое сейчас происходит и здесь».
Одинокая дисгармоничная нота ответила объединенной песне – и медная дверь крутанулась на стержне посредине, открываясь подобно деревянной двери наверху.
За порогом начинался непроницаемый мрак.
Шан обмякла, истощенная предпринятым усилием. Бронзовая женщина Шийя отшатнулась назад, но ее тотчас же подхватил подскочивший гулд’гулец. На помощь ему поспешили двое его спутников и кефра’кай.
Никс приблизилась к двери.
Один из проводников поднял светильник выше, пуская луч света за порог. Там начинался длинный тоннель, сделанный из меди и простирающийся во мрак. Девушка вспомнила слова Шан о том, что ждало их внизу.
«Еще более старый корень, принадлежащий древним богам».
Вероятно, вспомнив то же самое, Фрелль присоединился к ней.
– Этот тоннель… куда он ведет? – обернулся к старухе он.
Та, все еще обессиленная, никак не могла отдышаться.
– К Саванам Далаледы, – все-таки нашла в себе силы ответить Шан. Она повернулась к бронзовому изваянию. – В ее дом.
Часть пятнадцатая
Смертоносные камни
Слушай сердцем открытым,а не ухом глухим.Пой душою своею,а не дыханием своим.Да будет каждая нота волением,А не просто звуком.Только так правду узришь,Что глазам недоступна.Песнь из обряда Петрин-тол в переводе Рийса хи Лаика
Глава 48
Грейлин пересек лужайку и оказался в тени, отбрасываемой «Пустельгой». Быстроходник завис над поляной высоко в воздухе. Еще выше терялся в тумане пузырь. Рыцарь спустился на землю вместе с несколькими матросами. Он помог им закрепить кормовой и носовой якоря на деревьях по краям поляны.
Дарант высмотрел это место, когда кружил над Хейльсой, стараясь заманить в западню боевой корабль. И вот теперь он спрятал здесь судно, вынужденный затаиться в ожидании. Матросы смогли бы закрепить якоря и без помощи Грейлина, но тот спустился на землю следом за ними по тому самому трапу, который два колокола назад спас его. Он не мог оставаться в замкнутом пространстве корбаля, тоскуя по безлюдным, пустынным лесам Хладолесья, где жили только он и два его брата. Теснота лишь усиливала его тревогу, завязывая ее в тугой узел. У него перед глазами стояла картина того, как Никс в сопровождении Аамона выпрыгивает с кормы «Пустельги». Беспокойство за ее судьбу глодало его.
Поэтому Грейлин присоединился к сошедшим на землю матросам, испытывая потребность двигаться, вдыхать свежий воздух, ощущать под ногами траву, слушать пение птиц и отдаленное завывание дикого леса. Даже сейчас у него не было ни малейшего желания возвращаться на судно – если бы не тревожный взрыв к северо-западу от того места, где они находились, где-то
