— Время?.. — Боб скроил удивленную мину. — Где-то около девяти или около десяти…
— А точнее?
— Я правда не помню.
— На этаже есть же часы.
— Я не смотрел. Я никогда не смотрю на часы после работы. Разве может время волновать, если оно свободное?
— Ох, — проговорил Орланд, поняв, что ничего не добьется, — Иди спать.
Джервис вышел с Бобом в коридор.
— Вы идете на мостик после вахты? — удивился мальчик.
— Провожу тебя. Раз мы друзья, я должен тебя проводить..
Возвращаясь, Джервис еще раз оглядел коридор. Почти все двери были приоткрыты, за исключением двух. Он постарался их запомнить. Орланд снова лежал на койке и вытирал полотенцем пот со всего тела.
— Оставь двери открытыми, — простонал он, — я предпочитаю смерть от ножа, чем на сковородке.
— Еще минутку, старик. Что ты думаешь об информации, полученной от шустрого Боба?
— Боб… как это он сказал? «Разве может волновать время…» Давай не будем об этом.
— Ты не обратил внимания на фразу о деньгах радиста. Откуда у него такие бабки?
Орланд приподнялся на локтях.
— Да, правда. Только не столь важно откуда, а зачем он их таскал при себе? Скажи, ну какой нормальный человек, находящийся в тысячах миль от ближайшего порта, носит в заднем кармане целое состояние? Нормальный человек в открытом океане деньги хорошо прячет. Слава богу, этому моряки научились. Что, Кандер, может, хотел в этот вечер купить у капитана две моторные лодки за наличные?
— Ха… — Джервис зарычал, как разбуженный лев. — Как раз в этот вечер… А может, он их забрал из тайника? Или от кого-то получил. Раньше он никогда не раздавал фунтовых чаевых. Но когда раз в сто лет появляются такие бабки, то они жгут душу. Хочется их разбрасывать.
— От кого он мог их получить? За что?
— За что? Хм… За что можно заплатить радисту? Прежде всего за его работу. Какая-нибудь важная левая телеграмма.
— Такой кусок за телеграмму? Что это за телеграмма стоимостью в несколько десятков тысяч? — Он пожал плечами. — Похоже, кто-то его стукнул из-за денег, Это прояснило бы ситуацию. И нашу тоже. У нас с тобой денег столько, сколько у одного Боба. Мы в безопасности.
— Хм… Грабитель… Зачем же тогда капитану на следующий день после убийства понадобилось направлять судно в сторону Антарктиды?
Миранда затаилась за дверью. Но из-за шума машины она так и не смогла услышать удаляющихся шагов первого офицера. Какое то время она постояла, не зажигая света.
Пассажирская каюта состояла из двух просторных комнат и ванной. Первая, в которой сейчас находилась Миранда, была чем-то вроде гостиной. Здесь девушка и спала на широком диване красного дерева, украшенном по краям изысканной резьбой. Диван заслоняла тяжелая портьера от потолка до пола. Вся гостиная была выдержана в викторианском стиле; не обошлось и без курьеза: здесь, на судне, плавающем в тропических морях, был небольшой камин.
В старые добрые времена молодости «Регулуса» в этой каюте жил арматор. Сейчас ее предлагали в качестве товара, как все остальное на судне, — от киля до головы матроса — любому, кто благосклонно соизволит их купить.
Вторая комната представляла собой роскошную спальню. Ее занимала чета Трентон, до недавнего времени с таксой Мими. Спальня вела в ванную. Сама ванна была размером со шлюпку. И иллюминаторы каюты, находящиеся практически под капитанскими, выходили частично на переднюю палубу, частично на правый борт.
Миранда заметила свет, выбивающийся из-под двери спальня. Стало быть, Трентоны не спали, хотя было уже далеко за полночь. Впрочем, это ее не удивило. Дядя и его жена, хоть и выглядели весьма презентабельно, правильного образа жизни не вели. Но они старались не показывать этого на людях, что с успехом им удавалось. Миранда не собиралась сейчас злоупотреблять их обществом. Скорее наоборот.
Она постояла за дверью еще несколько минут, потом вышла из каюты. Миранда старалась держаться естественно, хотя туг же стрельнула глазами по сторонам. Никого не было. Тогда она прогулочной походкой пересекла коридор и вышла на палубу. Дверь за собой плотно прикрыла.
На шлюпочной палубе было темно. Лампа, висящая со стороны кормы, не рассеивала темноты даже на метр. Полоска света пробивалась из-под двери, ведущей в машинное отделение.
Девушка подошла к борту. Она оказалась почти под спасательной шлюпкой. Подняла голову. Можно было подумать, что она любуется звездным небом, на самом же деле Миранда внимательно наблюдала за крылом мостика. Вернее, за видимой отсюда его частью. Она хотела еще раз попробовать поговорить с Греем с глазу на глаз. Первая попытка с треском провалилась. Малерт и Болл оказались весьма нежелательными свидетелями их разговора. Наконец она заметила его. Он мерил шагами крыло мостика, показываясь после каждого поворота. Грей был один, не считая, конечно, штурвального. Но тот не покинет своего поста, так что достаточно только выйти на крыло, чтобы разговор состоялся. Она решилась.
По прежде чем Мнранда успела сделать первый шаг, кто-то внезапно сзади схватил ее. Одновременно она почувствовала запах машинного масла.
В первый момент Миранда инстинктивно дернулась, и это было ошибкой: нападающий тут же усилил захват. Она подумала, что сейчас ее запросто можно перекинуть через борт в море. Никто не услышит крика. Шум машины в этом месте палубы наиболее интенсивный, да и крик дольше секунды не продлится, как она окажется в воде, вернее, под водой, волна из-под судна моментально засасывает человека. Почему именно ее? Неужто докопались?
Объятие усилилось, руки потянулись к ее груди, и их движения сделались вдруг совершенно однозначными. Выходит, этот сукин сын совсем не собирался ее убивать, а наоборот… Она почувствовала огромное облегчение, а вместе с ним возрастающую ярость. В эту минуту у ее уха раздался похотливый шепот:
— Не высматривай звезд на небе, ты сама как красивая звездочка…
Чертов поэт… Она узнала его голос. Это был третий механик, Фарот, исключительный хам. Он давно до нее добирался, и всегда примитивно и настырно. И как только он нашел ее, ведь у него вахта от полуночи до четырех утра.
Она резко присела и отскочила назад. Через мгновение уже стояла позади обалдевшего Фарота. Он медленно повернулся к ней, просяще протянул руки, не пытаясь, однако, еще раз до нее дотронуться.
— Ты мой цыпленочек, что ты вытворяешь…
Выглядел он весьма жалко. В темноте вырисовывались его кривые ноги с ниспадающими до колен штанами, сутулость фигуры усиливало повязанное на шее полотенце для вытирания пота.
