было нам известно еще до вашего прибытия. Не будем терять время на бесполезные разговоры. Отвечайте на вопросы!
— Не буду… Не имеет смысла…
— Почему же?
— При всех обстоятельствах вы меня расстреляете…
Категорический ответ звучал как-то не очень уж решительно, в нем не было твердого тона. И это уловил даже я, человек, еще далеко не набравшийся опыта в допросах.
— На чем основано ваше убеждение, что вас расстреляют? К счастью для вас, вам еще не удалось совершить что-либо такое, за что суд выносит смертный приговор. Мера наказания будет зависеть от вашего поведения на следствии и на суде. Чистосердечные и полные признания будут учтены.
— Я в это не верю.
— Напрасно. Подумайте. — Начальник подошел к столу, за которым я сидел, собрал лежавшие на нем бумаги и отобранные у арестованного вещи, сложил в ящик стола, показывая видом, что разговор может быть сейчас же окончен.
Агент поднял голову, посмотрел на Сергея Александровича, затем на Осипова, который сидел на диване.
— Ну, ну! Говорите, сколько вам лет?
— Двадцать девять…
— В каком чине вы служили в белой армии?
— Прапорщиком.
— Кем был ваш отец и где он в настоящее время?
— Он был военным священником в белой армии Деникина и Врангеля. Несколько месяцев назад умер в Югославии…
— Кто еще из членов вашей семьи находился в эмиграции?
— Больше никого. Мать умерла в 1916 году, сестра осталась с мужем в России. Где сейчас, не знаю.
Покончив с вопросами о близких и дальних родственниках, желая подобными, не очень уж важными вопросами создать спокойную обстановку, успокаивая взволнованного человека, начальник прошелся от стола, за которым я сидел, к окну. Он молча постоял у окна, глядя на ночную дождливую улицу, а затем, вернувшись к столу и взяв последний написанный мною лист допроса, сказал:
— Нам известно, что вы служили в Севастополе младшим офицером в контрразведке. — И, посмотрев на арестованного, совсем низко опустившего голову, после короткой паузы продолжал: — Не главной спицей были вы в этой колеснице, но все же это была контрразведка, не так ли?
Арестованный съежился. Его сознание пронизывала мысль, более того — уверенность, что в их строго засекреченной организации есть люди, информирующие нас. Иначе как мы могли знать, что он прибудет к нам на иностранном танкере?
Исчерпав свои вопросы, касавшиеся биографии, Сергей Александрович перешел к главному. Он еще раз предложил арестованному откровенно рассказать о полученном задании, кому агент должен был вручить награду и т. п. И в заключение сказал:
— Если вы считаете себя патриотом России, другом русского народа, то, подумав, поймете, что Братство русской правды и Общевоинской союз, возглавляемые генералом Кутеповым, являются лишь орудием в руках иностранных разведок, врагов нашей Родины. Это не патриотические организации. Они за иностранные сребреники продают интересы России. Стоит вам рисковать своей молодой жизнью? Не лучше ли признать свои заблуждения? Между прочим, вы задумывались когда-нибудь, откуда у Кутепова деньги? Кто их ему дает?
Кутеповский посланец сидел с низко опущенной головой. В кабинете стояла тишина, и только едва доносился слабый шелест непрекращавшегося дождя за открытым окном. Сергей Александрович опять подошел к окну, прислушался и в который раз произнес:
— А перепела все летят… — Повернулся к арестованному и резким тоном спросил: — Вы будете давать откровенные показания или нет?
— Я расскажу все. Записывайте… Меня зовут Георгий Федорович Вересов, дворянин… — Не без волнения он стал рассказывать о своей жизни, о задании, с которым был прислан. Говорил он быстро, спешил, и мне не раз приходилось останавливать его, чтобы успеть записать все его ответы. Особенно дотошно начальник расспрашивал о людях, с которыми посланец Кутепова общался за рубежом, с кем из них виделся перед отъездом. Он даже требовал, чтобы арестованный во всех подробностях описывал внешний вид этих людей, их особенности и все, что ему было известно об их службе в белой армии и их занятиях в эмиграции. Допрос длился, пожалуй, больше полутора часов. Я исписал десятки страниц.
О цели своего приезда бывший врангелевский контрразведчик рассказал следующее. В двадцати пяти километрах от Батуми, вблизи небольшого городка Кобулети, под видом бригады строительных рабочих укрывалась и действовала диверсионно-террористическая группа из семи человек, возглавляемая казачьим сотником. Связному было поручено передать группе оче-редкое задание, суть которого была изложена в шифрованной записке, а также в получении от сотника отчета о деятельности группы. Затем сотнику надлежало объявить о награждении его крестом, но награду не вручать, а только показать.
Внимательно выслушав рассказ посланца Кутепова и перечитав некоторые места в протоколе, начальник вновь стал задавать уточняющие вопросы, касающиеся пребывания этого человека в эмиграции, об известных ему там людях, о характере общения с ними, требовал описать их внешний вид, манеру одеваться и т. д. Все показания я подробно записал. Наконец допрос закончился. Сергей Александрович было взялся уже за телефон, чтобы вызвать вахтеров и отправить арестованного в комендатуру, но, посмотрев на его разутые ноги в толстых носках, позвонил в гараж — приказал принести оттуда какие-нибудь сапоги. Я недоумевал, почему арестованный не может обуть свои сапоги: всего лишь к подметке правого надо приклеить отломанный каблук; это могли сделать в комендатуре.
Николай принес из гаража старые резиновые сапоги, в которых его помощник обычно мыл автомашины.
— Надевайте пока эти, — приказал Сергей Александрович. — Вернем ваши, когда починим.
Мы остались втроем.
— Итак, достопочтенные сеньоры, что будем делать? — спросил Осипов.
Мы молчали. Осипов ухмылялся.
— Так что будем делать, сеньоры? — повторил он.
— А вот что. Вместо этого типа к сотнику в Кобулети пошлем своего человека. Кто из нас подходит на эту роль? — строго спросил заместитель председателя.
План посылки нашего человека возник у него, видимо, сразу, как только была получена телеграмма из Центра, Это решение появилось в его тренированном оперативном мозгу. После ареста посланца Кутепова, после выяснения цели его прибытия мысль необходимо воплотить в реальные формы.
Кто из нас или из наших сотрудников, отсутствовавших при этом разговоре, больше всего подходит для посылки в группу сотника? Меня этот вопрос застал врасплох, я присоединился к молчанию.
— Я думаю, — продолжал наш начальник, — что больше всего для этой роли подходишь ты! — И он ткнул пальцем в мою сторону. Не дав мне разинуть рта, стал излагать свои доводы: — Ты подходишь по возрасту, хотя и моложе Вересова на несколько лет. Это не так уж заметно. В Батуми ты человек новый, еще не примелькавшийся, тебя почти никто из жителей и не знает. Это очень важно. Группа сотника могла вести наблюдение за нами, знает чекистов. Наше
