Грустно и тоскливо стало африканке без маленькой подружки с Маркизских островов.
— Аризу-сан, не спеши ты так, — уговаривала она хранительницу, окутанную ароматными парами из духовки, где пеклось печенье. — Их ведь уже по пальцам сосчитать можно.
— Кого? Детишек? — спрашивала та, орудуя ложкой для замешивания теста. — Но мы разве не хотим, чтобы в саду поскорее установились тишина и покой? Разве тебе не надоело с ними возиться?
— О, что ты, напротив! Мне очень, очень нравится с ними возиться! — страстно возразила Клеопатра, с силой сомкнув пальцы на спинке деревянного стула. Мне всё еще… — замялась она. — Мне по-прежнему кажется, что я недостойна даже былинки из волшебного сада. А забота о детях помогает мне почувствовать себя хоть капельку нужной.
— Быть нужной! — воскликнула в сердцах Аризу Кей. — Люди не могут без того, чтобы их везде почитали нужными. А как бы упростилась жизнь, если бы никто не гнался за признанием! Если бы мы находили приют в самих себе, то отпала бы потребность замещать чем-то вечную пустоту внутри нас.
Кенийка виновато склонила голову.
— Ты мастерица, ты умеешь быть счастливой, оставаясь одна. Я так не могу. Понимаешь, не могу я утвердиться в самой себе! Слишком… слишком это сложно, — всхлипнула она.
Хранительница любовно потрепала ее по щеке:
— Ну-ну, не распускай нюни! Найдется тебе работа и без детишек. В тебе сидит страх за будущее, но хитрость в том, что будущего нет. Его не существует. Избавься от страхов, покажи им язык — и плыви, плыви в том, что называют «сейчас»! — сказала она, улыбнувшись. — Кое-чем я могу тебя обнадежить: ты всегда будешь нужна мне. Мне и моему саду.
— Пр-равда? — недоверчиво спросила та.
— Ну а как же? Кто будет поливать ряды подрастающих деревец? Кому наводить порядок в библиотеке? Кто, как веселая Лян Сян[62], будет собирать чайные листья у подножия гор? Мне скучновато здесь одной, — покривила душой хранительница. — С кем коротать мне долгие закатные вечера?
Клеопатра воспрянула духом.
— Раз так, — сказала она, расправив плечи, — я, пожалуй, пойду к детям. Как бы они без меня чего не натворили, — И скрылась за раздвижной кухонной дверцей.
«Иди, иди, — проникшись состраданием к этой бедной, истерзанной душе, подумала Аризу Кей. — Я сделаю всё, чтобы ты не чувствовала себя неполноценной. В конце концов, разобью грядку или небольшую клумбу. Или посажу бамбук… Кстати! — спохватилась она. — Отчего у меня в саду до сих пор не растет бамбук? Экое упущение, а? Полезное ведь растение! Сколько из него дельных вещей смастерить можно!»
Полная решимости обзавестись бамбуковой рощей, она вынула из духовки последний противень с выпечкой, сняла фартук и, охваченная порывом вдохновения, умчалась на второй этаж, где до самой ночи что-то чертила в своих бумагах, рассуждала вполголоса и изредка посмеивалась, намечая расположение будущего «шедевра» природы.
* * *
Экзамен по биофизике обещал затянуться, ибо экзаменатор, как ни странно, витал в облаках и пропускал половину ответов мимо ушей.
— На него это не похоже, — шушукались ученики за дверью. — Чтобы синьор Кимура да страдал рассеянностью!
— А вы припомните, какая о нем недавно ходила молва, — шептали другие. — Если его подстрелил Амур, то ничего удивительного, что у него в голове каша.
То и дело поглядывали на Джулию, которая скромно сидела в уголке и без устали повторяла материал. Под боком, как назло, зудел Франческо, который в последнее время читал почти исключительно одну беллетристику и не воспринимал никакой научной литературы, да бормотала мантры Кианг. Каждый грезил о том, как бы вылавировать из разливанного моря дополнительных заданий и так называемых подсказок, которые только сбивают с толку и ставят тебя в глупое положение.
Джулия решила идти последней, рассчитывая на то, что скудость знаний ей удастся подретушировать, если Кристиан немного утомится. Однако на «последний билет» отыскались и другие претенденты: в возможность отсрочить момент позора Мирей вцепилась мертвой хваткой. Следующим очередь с конца занял Франческо и ни в какую не желал идти на уступки. Между ним и Джулией попыталась было втесаться Кианг, но ей быстро пообломали амбиции.
Случилось так, что Франческо и Мирей просидели под кабинетом биофизики до петухов. Злые и голодные, сна у обоих ни в одном глазу. Джулия в их богатом воображении подверглась всевозможным пыткам и истязаниям и, в итоге, была брошена в море с мельничным жерновом на шее.
— Она это нарочно! — ныл Росси, подглядывая в замочную скважину. — Нам в отместку. Прения вон у них полным ходом!
— Спроси лучше, как она умудряется удерживать нить разговора, когда любой нормальный человек сполз бы под парту с оглушительным храпом! — процедила Мирей. — Никак за полночь уже!
… — Два часа ночи, — загробным голосом сообщила она, в очередной раз переменяя позу.
— У меня нога затекла, — пожаловался Франческо. — И рука!
Мирей вяло поднялась со скамейки и припала к отверстию в замке.
— Если бы я знала, что оно вот так будет, не стала бы поперек дороги лезть. Получила бы законную четверку — и на боковую.
— А я еще почитал себя везунчиком, — безнадежно вздохнул Росси.
— Э! Да она светится! — воскликнула Мирей в гулкой тишине коридора.
— Ну, теперь мне всё ясно, — угрюмо отозвался Франческо. — Небось, смотрят друг на дружку, как два замороженных окуня.
— Так и есть, — кисло подтвердила француженка. — Я сыта по горло! Пора нам вмешаться.
— Повремени часок-другой, — зевнул тот. — Прослывем мучениками. Представь, влепят нам по десятке ни за что ни про что, лишь потому, что мы тут до зари прокуковали.
Со стороны Мирей послышалось глухое рычание.
— Я ей эту выходку еще припомню! Узнает у меня, почем сотня гребешков!
А у Джулии при взгляде на учителя попросту улетучилась всякая способность к рассуждению. Любая попытка Кристиана направить ее мысли в нужное русло была заранее обречена на провал. Девушка и думать забыла, где находится. Вероятно, то сказались однообразные часы ожидания, но она не могла отвести глаз от его лица, от строгих, точеных его черт и выразительной линии бровей. Словно в некоем трансе, она не отличала сна от яви. То же ощущение мало-помалу передалось и ему. Окруженные диском магического сияния, овеваемые океанскими бризами и легким ароматом древесной смолы, они неотрывно взирали друг на друга, точно виделись после многих лет разлуки.
«Как это чудесно просто быть вместе! — думалось Джулии. — Сколь защищенною и желанною чувствую я себя с вами, сэнсэй!»
