присоединиться к своим людям, чтобы дать выход своему раздражению и насладиться всеми черными утехами, доступными завоевателю. Он вернулся на борт «Тайтна» только для того, чтобы взять свежую лошадь. Его жеребец уже начинал спотыкаться, уставший от дыма, с закопченными легкими. А наследному принцу не подобало появляться на людях верхом на развалюхе.
Однако, как только Микейн поднялся на борт корабля, Хаддан пригласил его в носовую рубку.
«И все из-за какого-то облачка дыма на горизонте!»
Наконец проводник оторвался от дальноскопа.
– Окраска слишком синяя. Я уверен. Это не дым от костра.
– Значит, сигнал, – решительно заявил Хаддан.
Остановившись, Микейн прищурился.
«Что там происходит?»
– Так точно, господин военачальник! – Проводник выпрямился под пристальным взглядом Хаддана. – Но у меня нет никаких мыслей насчет того, почему его подали и для кого он предназначался. Быть может, это лишь охотники предупреждают друг друга.
Подойдя к большим носовым окнам, военачальник устремил взор на скалы, обозначающие Саваны Далаледы. Он задумчиво потер щетину на своем рассеченном шрамом подбородке.
– Возможно, это заговорщики, примкнувшие к моему брату, – шагнул к нему Микейн. – И они пытаются связаться со своими сообщниками в Торжище. Призывая всех своих сторонников собраться у Саванов.
Шумно вздохнув, Хаддан искоса взглянул на перепачканные копотью доспехи принца, задержавшись на испачканных кровью перчатках.
– Возможно, ты прав, – посмотрел он Микейну в лицо.
Тот опустил плечи.
– Я отправлю туда челн.
Военачальник собирался отвернуться, чтобы отдать необходимые распоряжения. Микейн собрался было схватить его за плечо, но тотчас же отдернул руку, увидев, что военачальник встрепенулся от подобного дерзкого панибратства. Поспешно отступив назад, принц щелкнул каблуками и вытянулся в струнку.
– Позвольте мне отправиться на челне!
Казалось, Хаддан был готов отвергнуть эту просьбу.
– Челн может взять на борт два десятка человек, даже одного-двух монгеров. Дайте мне своих лучших рыцарей, которые здесь томятся в безделье. Мы схватим этих заговорщиков и допросим их с пристрастием!
– Быть может, это простые охотники, как предположил проводник Прайс.
– И тем не менее мы должны убедиться наверняка. – Микейн указал рукой на свои перепачканные доспехи. – Наследный принц должен сиять ярко. Народ должен видеть, как он решительно выкорчевывает всех тех, кто замышляет недоброе против короля!
Хаддан снова бросил взгляд на окровавленные перчатки Микейна.
– И наверное, никому не стоит видеть, как принц избивает преданных подданных короны. Определенно, лучше не делать этого на глазах у целой центурии рыцарей.
При этих словах, наполненных обвинением, Микейн вспыхнул. Однако он понял, что лучше не отпираться, не громоздить напрасную ложь, в то время как оба они знали правду.
– И не рискуй без необходимости! – пристально посмотрел на принца Хаддан. – Я верю в твою рассудительность. С тобой отправится командир Вирлианской гвардии. Ты будешь беспрекословно его слушаться. Это понятно?
– Так точно, господин военачальник! – щелкнул каблуками Микейн.
Опасаясь, что Хаддан может передумать, принц тотчас же развернулся и покинул рубку, сделав над собой усилие, чтобы не бежать. Он надеялся, что у него будет достаточно времени перед отбытием челна к скалам, чтобы начистить свои доспехи. Микейн собирался вновь сиять во всем великолепии.
Покидая носовую рубку, принц усмехнулся, оттирая с перчатки засохшую кровь, – не чтобы почистить, а чтобы освободить место для новой.
Глава 52
Райф пересек усеянное костьми поле, направляясь к опушке джунглей. Он вздрагивал каждый раз, когда у него под ногой что-то хрустело. Шийя, неудержимая сила, шла впереди. И все-таки бронзовая женщина уже начинала тускнеть под грозовыми тучами, яркое сияние ее тела сменилось матовым блеском. Ее тяжелые ноги сокрушали кости в порошок.
Райф поежился, увидев, как такая судьба постигла маленький череп.
Шийя даже не смотрела себе под ноги.
Райф вздрогнул, вспоминая обращенные к Пратику слова Шан о том, что бронзовое тело Шийи якобы вмещает в себе неупокоенный дух старого божества, одного из тех жестоких и злобных существ, что обитали в Забытом веке.
Старейшина племени шла рядом с Шийей; с другой стороны от нее не отходил один из проводников. Бронзовую женщину сопровождала также еще одна туземка. Углубившись в джунгли, кефра’кай двинулись по тропе, едва различимой в полумраке. Они бесшумно скользили сквозь заросли, пригибаясь под пологом колючих лиан.
Райф схватил было одну лиану, чтобы убрать ее с дороги, но та злобно зашипела и уползла прочь. Райф отшатнулся назад, едва удержавшись на ногах.
Следом за ним шли Фрелль и Никс, ступая осторожно, с опаской озираясь по сторонам. Аамон не отставал от девушки, навострив свои увенчанные кисточками уши так, словно они собирались улететь с его косматой головы.
Вскоре тропа, ведущая сквозь влажную чащу, исчезла. Путники собрались теснее. Шедшая впереди Шан затянула песню. В ее мелодии не было светлой радости. Скорее, это была заупокойная молитва, что полностью соответствовало сумеречному настроению джунглей.
Остальные кефра’кай подхватили песнь, присоединяя свои голоса к голосу Шан. Казалось, лес вокруг кричал, стонал, жужжал, завывал в ритм их пению. Даже срывающиеся с листьев капли воды вливались в эти аккорды.
Райф ничего не имел против.
Похоже, песнь туземцев прогоняла прочь диких существ. Куст справа от Райфа словно взорвался – каждый его лист оказался крылатым паразитом, злобно закружившим в воздухе. Рогатые гадюки зашуршали в слое опавшей листвы под ногами. Мохнатые мокрые зверьки пронеслись в ветвях над головой, цепляясь за них кривыми когтями и длинными хвостами. Они недовольно кричали на людей, обнажая на багровых кожистых мордах ряды острых зубов.
– Драгоры, – прошептал Фрелль. – Я полагал, они давно уже вымерли.
Против такого Райф не возражал бы.
Дорогу путникам преградило поваленное бревно толщиной с человеческий торс, покрытое пеной светящихся грибов, ощетинившееся молодой порослью. Когда они подошли ближе, бревно согнулось пополам, отрываясь от земли, выставило толстые чешуйчатые лапы и убежало в заросли.
Райф оглянулся на алхимика, безмолвно спрашивая у него, узнал ли он это существо.
Тот лишь пожал плечами, озираясь по сторонам широко раскрытыми немигающими глазами.
По мере того как путники углублялись в лес, деревья становились все выше. Капающая с них изморось слилась в сплошной дождь. Тучи сгустились. Почва под ногами превратилась в жидкую грязь. Лишь толстый слой гниющей листвы не давал проваливаться в топь, и все-таки создавалось такое впечатление, будто ноги ступали на полуразложившийся труп, готовый в любой момент лопнуть.
Немного успокаивало только то, что кости остались позади. Хотя Райф подозревал, что объясняется это тем, что лишь немногим удавалось зайти так далеко в джунгли.
Кефра’кай продолжали петь, обращаясь к лесу. Даже Шийя добавила свой голос к общему хору, хотя, как казалось Райфу, ее мелодия без слов была наполнена грустной тоской.
Однако одна певунья подозрительно не присоединялась к пению. Вся музыка в сердце у Никс потонула в страхе.
– Смотрите! – шепотом окликнула она Фрелля.
Девушка указала на лес призрачных каменных столбов, показавшийся впереди. Перегораживая тропу, он терялся по обе стороны в густых зарослях. Райф мысленно представил, как столбы окружают вершину большим кольцом.
Эти столбы были высечены не из черных скал, а из белого,
