— Ты вчера за перевалом был? — прямо спросил следователь Чиквани, в упор глядя на Сулаву.
— Вчера? — переспросил тот.
— Да, вчера.
— Нет, не был.
— А позавчера?
— Не был, — сразу ответил Сулава.
Андрей Аверьянович заметил, что инструктор напрягся поначалу, видимо, быстро перебирая в памяти, что он делал вчера и где его могли видеть. Потом расслабился и стал отвечать спокойней.
— Как ты думаешь, кто убил Давида? — спросил следователь Чиквани.
— Говорят, Алмацкир, вы же его арестовали. — Сулава пожал плечами: чего, мол, спрашиваешь, когда сам знаешь.
— А как ты считаешь, Алмацкир мог убить Давида?
Сулава чуть заметно улыбнулся.
— Вы же его арестовали, — сказал он, — значит, есть улики. Зря не арестуют.
Андрей Аверьянович подумал, что напрасно Чиквани задает такие вопросы: этот Сулава непрост, и с ним не стоило бы разговаривать так прямолинейно.
— А ты как считаешь, — настаивал Чиквани, — мог Алик убить человека?
— Может быть, сгоряча, в драке…
— Они не ладили между собой, Давид и Алик?
— Да, они жили недружно.
— Но они вместе были на восхождении.
— И там не очень ладили. Ребята же рассказывали.
Версию, которую разработал Чиквани, Сулава знал хорошо.
Когда он ушел из кабинета, Андрей Аверьянович сказал об этом следователю. Тот развел руками:
— Страна у нас маленькая, все всё быстро узнают, а версии тем более.
Он не лишен был юмора, следователь Чиквани. Во всяком случае, на этот раз он не стал защищать выводы следствия.
— Вы, наверное, решили, — сказал он, — что я ломлюсь в открытую дверь, задавая Сулаве такие лобовые вопросы?
Андрей Аверьянович не стал его разубеждать.
— И недоумеваете, — продолжал Чиквани, — отчего не напомнил о забытых тропах через перевалы и не спросил, почему они с Давидом интересовались ими у Гурама?
— Я бы недоумевал, если бы вы этот вопрос задали, — ответил Андрей Аверьянович.
— Ну что ж, значит, вы не так уж плохо обо мне думаете, — усмехнулся Чиквани. — Этот Сулава — хитрый мужчина, наводящих вопросов ему задавать не следует.
Через час следователь Чиквани уехал: туман стал подниматься, и одна из машин альплагеря пошла за перевал.
Андрея Аверьяновича Васо уговорил остаться на денек в лагере. Решили, что Фидо останется тоже и завтра отвезет гостя на «козлике» с заштопанным верхом в районный центр, а сегодня они съездят в ущелье небывалой красоты.
Отправив группы альпинистов на занятия, Васо зашел за Андреем Аверьяновичем, сидевшим в его кабинете возле шкафа с книгами.
— А у вас тут собрано много интересных изданий по альпинизму, — сказал Андрей Аверьянович. — Вот бы недельку чистого досужего времени — почитал бы всласть.
— За чем дело? — улыбнулся Васо. — Поставим вас на довольствие, станем кормить манной кашей по утрам и бараньим рагу в обед…
— Увы, — вздохнул Андрей Аверьянович, — завтра изложу свои соображения по делу — и домой.
— Но ведь процесс еще и не начинался, — сказал Васо.
— Полагаю, что он в ближайшее время и не начнется: необходимость более тщательного расследования очевидна.
— Это значит, Алику сидеть и сидеть?
— Я буду ходатайствовать об освобождении его из-под стражи хотя бы до суда. Пусть сидит дома, готовится к экзаменам. Против него серьезных улик нет. И, наверное, не будет…
В дверь заглянул Фидо.
— Едем? — спросил он.
— Едем, — ответил Васо. — Пошли, Андрей Аверьянович, машина ждет нас.
Минут через десять открылось небольшое селение. Переехали реку по деревянному, из неошкуренных бревен мосту и оказались на маленькой площади. И тотчас, будто они выросли из-под земли, машину обступили ребятишки.
Дома здесь были не каменные, как за перевалом, а деревянные, крытые дранкой, одноэтажные, с широкими, во весь фасад, открытыми террасами. Из ближайшего дома вышел мужчина в армейских шароварах, в чувяках, надетых на шерстяные носки. Он поздоровался и спросил:
— Далеко едешь?
— В ущелье, — ответил Васо.
— Не проедешь, дорогу завалило.
— Где?
— На двенадцатом километре.
— Может, проскочим?
— Нет, там метров на пятьдесят оползень. Мы ходили, смотрели. Вниз пошел человек — за бульдозером. Раньше, чем завтра к вечеру, не пробьют.
Вышли из машины.
— Экая жалость, — вздохнул Васо.
— Сильный ливень был, — как бы извиняясь, сказал мужчина в шароварах. — Пойдем в дом.
Вошли в дом. В большой квадратной горнице стояли стол, деревянный, с прямой спинкой диван и несколько стульев. На столе сыр, зелень, лепешки и большой глиняный кувшин.
— Садись, — пригласил хозяин, — выпей стакан араки, поешь сыра.
— Мы недавно завтракали, — ответил Васо, — спасибо.
— Э-э, нет, не обижай, садись.
В комнате было не очень светло, и Андрей Аверьянович не сразу разглядел человека, сидевшего на диване. Но вот он поднялся, высокий, крупный, и шагнул от стола.
— Садитесь, садитесь, — пригласил он и протянул руку Фидо. — Здравствуй…
Андрей Аверьянович впился глазами в говорившего: этот глуховатый, с хрипотцой голос был ему знаком. Мужчина подал руку Васо, а потом повернулся к Андрею Аверьяновичу и ему сказал: «Здравствуй» — и подал большую, тяжелую руку.
Прямо перед собой видел Андрей Аверьянович широкий подбородок и крупные губы. Он не сомневался — это был тот самый незнакомец в пастушьей шляпе, заступивший ему дорогу возле дома Николоза.
Андрей Аверьянович пожал протянутую руку и назвал себя. Незнакомец усмехнулся, дернув небритой щекой.
— Валико, — сказал он. — Будем знакомы.
— Валико — родственник Григола Сулавы, — пояснил Васо. — Известный в здешних краях удачливый охотник.
— Хорошо говоришь обо мне, — Валико опять дернул щекой, — спасибо.
Сели за стол.
Хозяин налил в стаканы араки. Валико поднял свой стакан и сказал:
— Выпьем за нашего дорогого гостя, — он поклонился в сторону Андрея Аверьяновича, — за его драгоценное здоровье, за его успехи. Чтобы ему было у нас хорошо, чтобы увез он лучшие воспоминания о нашей стране…
Валико выпил араку и, поставив стакан, не отрываясь, смотрел на Андрея Аверьяновича широко расставленными, как у Сулавы, глазами.
Арака была не очень крепкая, припахивала дымком. Андрей Аверьянович отпил полстакана.
— Нет, нет, — запротестовал хозяин, — до дна пей, до дна.
— Не настаивай, — сказал Фидо.
Андрей Аверьянович заел острой травкой, встал и поднял стакан.
