— Всё ваши шуточки, — проворчала Венто. — И всё-таки, схожу-ка я, проверю, как там мое деревце.
Ствол вишни заметно раздался вширь, и девушка вначале даже оторопела: а не обозналась ли она? Нет, ошибки быть не могло — это сакура, отданная ей на попечение. Это ее Джулия поливала и окапывала, вносила в почву чудодейственные удобрения. Под ее кроной наслаждалась трелями азиатских лазурных птиц. Вокруг нее водила хороводы с маленькими индийцами…
— Я отправлю мальчиков назад, в их дома, — поведала студентке Аризу Кей за одним из чаепитий. — Как-никак, засиделись они в раю. Пора и честь знать.
— Что, даже не устроишь им прощального вечера?
— Помилуй! Они не должны знать момента своего отбытия! — всплеснула руками хранительница. — Однажды они проснутся в своих кроватях и решат, что им привиделся сон. Сон, понимаешь?
— Как это печально, — промолвила Джулия. — Печально вернуться в суровую действительность, пусть даже из сна…
— Если бы все, кого я уберегла от худшей доли, поселились здесь, то в один прекрасный день сад предстал бы перед тобой голым, вытоптанным и многолюдным. Он ведь не резиновый! А те, кто попадает сюда, далеко не ангелы, — сказала Аризу Кей.
— И ты не делаешь исключений?
— Никогда!
* * *
Затмение солнца — вещь редкая, что уж говорить о затмении в гостиной четвертого апартамента? Елизавета Вяземская грустила! Ее привычным девизом было «Проснись и пой!», отнюдь не «Проснись и роняй слезы». Из ряда вон выходящее событие. Джейн присматривалась к ней всё утро и не могла взять в толк, отчего она не в духе. «Если ее кто-то обидел, то этому кому-то точно несдобровать», — подумала англичанка, намерившись отомстить задире, если таковой существует. Но прежде чем отработать кое-какие боевые приемчики перед вендеттой, Джейн подобралась к подруге и попыталась прояснить ситуацию.
— Почему у русских всё не как у людей? — всхлипнула Лиза. — Сентябрь подходит к концу, а я до сих пор не определилась с кафедрой. Беспризорная, ы-ы-ы… — взвыла она и разразилась потоками слез.
— Ладно тебе, не хнычь, — сжалилась Джейн. — Это далеко не трагедия. У нас в прошлом году бывали казусы и посерьезнее. Моя прежняя соседка, ныне проживающая на третьем этаже, как-то раз села в галошу, запутавшись с ответом на экзамене. А Декстер, Декстер Уайт, — тот вообще завалил защиту курсовой.
— Куда вам, старшим, вникнуть в горе младших? — патетически изрекла Лиза, отирая слезы. — Вон, Франческо с Джулией уже с августа усердствуют под крылом человека-в-черном, Роза пристроилась у мадам Кэпп — нет-нет, я не утверждаю, что горю желанием разделить их участь. Просто мне тоже пора уж выбрать тему. Но в том-то и проблема: я вечно испытывала затруднения, когда предстояло сделать выбор, будь он неладен!
Джейн на минуту задумалась — и в эту минуту ее осенило:
— Я знаю, как тебе помочь! — воскликнула она. — Пункт назначения — Зачарованный неф!
— Что?! Туда? — струсила Лиза.
— Проверенный метод! — непринужденно отвечала Джейн. — В самый раз для таких нерешительных, как ты.
Зачарованный неф был не чем иным как концертным залом с колоннадами по обе стороны от зрительских мест. Над сценой тускло горели зеленые лампочки, неслышно колыхался занавес, а из оркестровой ямы густо валил пар. Тонко позванивал трензель. Черный рояль укрылся в темноте от посторонних глаз и наигрывал какие-то мотивчики, сам, без чьего бы то ни было вмешательства.
Лиза застыла на ковровой дорожке, между рядами сидений и продолговатым шкафчиком, где на полках скопилось множество разных коробок. Здесь были и круглые шляпные картонки, и крохотные бонбоньерки, и плетеные корзинки, до отказа набитые гирляндами и блестками.
— Ущипните меня кто-нибудь, — заворожено прошептала она. — Я в стране грез…
— Нет, всего лишь в Зачарованном нефе, — отозвалась Джейн, и ее голос прозвучал как-то неестественно, магически. В глубине зала, за роялем, она различила барную стойку и несколько высоких табуретов. — Пойдем, позовем официанта. Я хочу пить.
Но за стойкой толкового официанта явно не хватало: белые голуби в забавных жакетиках да смышленый енот не в счет.
— Что будете заказывать? — по-итальянски осведомился енот, не переставая грызть крекер. — У нас есть свежайший мартини, греческий бренди, мерло и портвейн, а также несколько видов ликера и ламбруско. Чего изволите?
— А воды у вас нет? — по-деловому справилась Джейн. Енот аристократично развел лапами:
— Увы.
— Какое безобразие! Нет воды! Вы только подумайте! — принялась возмущаться англичанка, потешаясь над ситуацией. Лиза давилась со смеху.
— Очевидно, этот зал не предназначен для людей, — сказала она наконец. — Ни одной живой души!
— Ну, одна душа все-таки есть, — беззлобно раздалось из партера. Когда рассеялась очередная порция пара, девушки разглядели высокого господина весьма представительной наружности, который встал и снял котелок специально затем, чтобы их поприветствовать. Те, в свою очередь, поднялись, а Лиза даже присела в реверансе. Она не могла отделаться от мысли, что очутилась в сказке.
— Разрешите представиться, Донеро, — вежливо произнес господин. — Не правда ли, я элегантен? — тут же поинтересовался он, приподняв бахрому своего клетчатого шарфа.
Девушки обменялись недоуменными взглядами.
— Мне нравится этот зал, — ничуть не смущаясь, продолжил франт. — Он дает пищу для размышлений и прямо-таки пышет загадками! — В этот миг из-за кулис вырвалась струя искрящегося серого дыма.
— Но кто-то ведь должен стоять за всеми этими спецэффектами! — воскликнула Лиза.
— По правде, мне совсем не хочется разрушать таинственную атмосферу зала, — признался Донеро. — Искать причины, докапываться до истины, вытаскивать на свет мастера мистификаций… Да, может, и нет никакого мастера!
Он придвинулся к стойке.
— Налейте мне бургундского, да поживее.
Енот повиновался и нырнул в погреб.
— А вы какими судьбами сюда забрели? — спросил щеголь, наматывая конец шарфа на палец. Между тем хвостатый бармен водрузил на стол бутылку и бокал. — Благодарю!
Джейн замялась.
— Ну-у, я думала, что визит поможет разрешить сомненья Лизы…
— Сомненья прочь! Они вредны, — принялся вдруг декламировать Донеро и нечаянно смахнул бутылку. Та разлетелась вдребезги, и на полу образовалась багровая лужа. — А в чем, собственно, состоят сомнения? — спросил он после неловкой паузы.
— Видите ли, — застенчиво сказала Лиза. — Слишком много кафедр, а я не могу понять, к чему лежит душа.
