Эмма говорила таким голосом, как будто вот-вот собирается заплакать. Чез обнял плечи сестры так, что теперь соединились все трое Грейстоунов: Чез держался за Эмму, а Эмма за Финна.
«Но без мамы всё не так», – подумал Чез.
Как она могла уехать навсегда?! И почему никто не плачет, если это правда?!
Чезу показалось, что он слишком потрясён, чтобы сделать хоть что-то. Но Финн шмыгнул носом. А потом развернулся и уткнулся лицом в промежуток между футболкой Чеза и рукавом Эммы. Он плакал.
Натали протянула руку, словно хотела погладить Финна по спине, но Эмма гневно взглянула на неё и прижала брата крепче. Вполне возможно, что и у Чеза был сердитый взгляд. Он как будто потерял контроль над выражением лица.
Натали убрала руку.
– Предки просто звери, – проворчала она. – Я терпеть не могу свою мать. И папу тоже. Но даже они никогда…
– Наша мама не зверь! – пробулькал Финн, уткнувшийся в футболку Чеза и рукав Эммы. – Она нас любит.
– Финн прав, – сердито сказала Эмма. – Возможно, маме нужна наша помощь. Нам НУЖНО увидеть это письмо. Сейчас, а не на следующей неделе.
– Мы не можем просто взять и найти его в электронной почте, – возразил Чез. – Мы даже не знаем, куда и когда оно придёт. Но если мама печатала его на нашем компе…
Натали подняла бровь с таким видом, словно Чез должен был понимать что-то, чего не понимали младшие. Возможно, она пыталась сказать: «А вдруг тебе лучше не видеть это письмо? Вдруг оно слишком ужасно?»
Чез покачал головой. Если бы он не боялся, что Финн и Эмма его услышат, то сказал бы вслух: «Мой папа погиб, когда мне было четыре года. Думаешь, меня напугает какое-то письмо?» Нет, наверное, он бы в любом случае не сказал этого. Но подумал именно так. Даже если это не соответствовало правде.
– Если мама оставила здесь телефон, может быть, и ноутбук тоже, – предположила Эмма. – Тот, который не нужен ей для работы. Может, письмо на нём. Или мы выйдем с этого ноутбука в облако – вдруг она сохранила письмо там.
– Я сейчас его найду! – заявил Финн.
Чез не глядя мог поручиться, что младший брат выпятил губу и что лицо Финна представляет собой воплощённое упрямство. Но потом Чез таки взглянул на брата, подумав, что это укрепит его собственную решимость. И увидел, что на щеках у Финна блестят следы слёз, а под носом набухает пузырь. Всё лицо у мальчика дрожало. Он выглядел так, как будто очень хотел изобразить упрямство, а выходило только отчаяние.
– Финн, давай ты поищешь тут, – предложил Чез. – Я посмотрю на первом этаже, а Эмма в подвале. Ей в любом случае придётся туда пойти, чтобы выбросить наполнитель из лотка.
Было приятно строить планы – и распоряжаться, – пусть даже голос у Чеза дрожал.
Эмма бросила на него взгляд, который означал: «Почему ты вечно командуешь?» Тем не менее она пошла вниз, а Чез быстро последовал за ней. Иначе ему пришлось бы вновь встретиться глазами с Натали. И, возможно, она бы задала вопрос, о котором он изо всех сил старался не думать. Чез надеялся, что этот вопрос НИКОГДА не придёт в голову Финну или Эмме.
Мама Натали согласилась приютить Грейстоунов на день или два. Ну, на три. Но если их мама не вернётся – или если слишком сильно задержится, – что станет с ними тогда? Куда они пойдут? Кто будет о них заботиться?
«Это какой-то бред, – сказал себе Чез. – Недоразумение. Ошибка. Конечно, мама вернётся. Обязательно. Даже если мы не найдём её запасной ноутбук. Сделаем мы что-нибудь или нет – она всё равно вернётся…»
Тем не менее, дойдя до гостиной, Чез начал заглядывать под подушки и выдвигать ящики.
Наверняка хоть что-то сделать он может.
Он должен доказать, что всё это неправда.
– Помоги лучше Чезу или Эмме, – сказал Финн, открывая шкаф. – Я справлюсь.
Финн надеялся, что Натали не поймёт, что на самом деле ему хотелось остаться одному и зарыться лицом в мамину одежду. Может быть, он снимет её с вешалок, свернётся среди маминых рубашек, как в гнезде, и будет лежать, пока она не вернётся. Они пахнут мамой, потому что никто их пока не стирал. Финн понюхал рукав – действительно, там сохранился присущий только маме запах – смесь ванили и духов «Весенний бриз», а ещё, кажется, корицы и травы.
И яблок. Мамина одежда пахла яблоками.
– Я… – начала Натали, и Финн заставил себя обернуться и посмотреть на неё. Она стояла на пороге, наполовину в комнате, наполовину в коридоре. – Я хочу помочь. А Чез и Эмма мне не доверяют.
«Если они тебе не доверяют, то с какой стати я должен?» – хотел сказать Финн.
Как правило, Финн всегда говорил то, что хотел, в ту же секунду, когда его посещала очередная мысль. Но раньше ему не приходило в голову, что, возможно, он больше никогда не увидит маму. Поэтому сейчас он не доверял собственному разуму. И собственным губам.
«Я увижу маму, – сказал он себе. – Увижу. Увижу. Увижу. Скоро». Он походил на тот поезд в детской книжке, который выговаривал: «А я могу, а я могу, а я могу». И ему было даже приятно, что ни для каких других мыслей в его голове не осталось места.
Не обращая внимания на Натали, он принялся передвигать одежду с одной стороны шкафа на другую, хотя и сомневался, что найдёт за ней или под ней ноутбук. Просто ему нравилось, что одежда пахнет мамой.
Он услышал, как внизу позвонили в дверь, а потом раздался властный голос госпожи Моралес:
– Натали! Финн, Эмма и… э… Чез! Что вы там делаете? Кажется, мы собирались заехать всего на пять минут?
«Хорошо, что Чез внизу, – подумал Финн. – Он всё объяснит, и госпожа Моралес поймёт, почему нам нужно задержаться».
Госпожа Моралес была взрослой. И тоже была мамой. Узнав про сообщения на мамином телефоне, она, наверное, скажет: «Почему вы мне сразу это не показали? Ну разумеется, вы всё не так поняли. Вообще-то ваша мама только что звонила, она уже едет домой. Вам даже не придётся у меня ночевать!»
Но Финн так и не услышал внизу голос Чеза, разговаривающего с госпожой Моралес. Вместо этого раздались шаги Натали. Она вышла на площадку.
– Мама, возвращайся в машину, а то начнёшь чихать! – крикнула Натали, стоя на верхней ступеньке. – Ребята собирают кое-какие вещи, которые их мама забыла положить. Ещё пять минут, ладно?
– Ты
